Таня с подружкой вспорхнули длинными полами ужасных серых халатов и, весело чирикая, перелетели грязную широкую улицу, боясь потерять галоши. Мужики в очереди за вином давно знали перелетных пташек из этого гнездышка и на всякий случай посторонились, подпуская их к прилавку. Хоть, по их мнению, зараза к заразе не пристает, но все же береженого бог бережет.
Очень скоро, держа тяжелую сумку за длинные лямки с двух сторон, Таня с подружкой пошлепали галошами по весенним лужам назад.
Танина розовая мордашка буквально светилась от счастья побывать на свежем воздухе. Теплое солнышко пронизывало насквозь ее каштановые кудряшки, делая их то кремовыми, то рыжеватыми. А глаза сверкали, как две подтаявшие льдинки, синие–синие.
Ей повсюду было весело… С пятого этажа больницы вдалеке виднелось осточертевшее за время производственной практики кафе. Тане даже здесь за окнами с решетками было веселей, чем работать официанткой в тошниловке. Особенно весело представлять, как старичок–кадровичок рвет последние волосы на своей лысине, узнав причину своей позорной болячки. Как только он теперь от своей бабки надоедливой отбрешется, когда она каждый час звонит ему на работу по телефону: «Петечка да Петечка»?
За таким вот развеселыми мыслями Таня Ким не сразу заметила, что у калитки в чугунной загородке топталась Африка, с ног до головы в белом, такой у ней был, по мнению Тани, дебильный вкус.
— Ну, мать моя! — подмигнула Таня напарнице, запыхавшейся с тяжелой сумкой. — Сегодня гостей принимаем — загуляем! Притомились за решеткой.
Африка стояла какая–то не такая, как прежде. Покачиваясь на каблуках, она виновато улыбалась навстречу девушкам в удивительных халатах и не менее удивительных галошах, которые стояли у кастелянши в тумбочке у выхода именно для таких случаев.
— Чего накуксилась и смотришь, как нетельная корова? Не тебе ж уколы в задницу ширяют по десять раз на дню, — потормошила Таня Африку за рукава куртки. — Целоваться на радостях не будем, ты заразных боишься хотя и сама зараза еще какая! Пошли вон в тот скверок — у нас полная сумка бутылок.
Танина соседка по палате скривилась на Африку, смеривая ее едким взглядом с ног до головы. Африка, как всегда, была во всем белом, от этого лицо с первого взгляда казалось сплошным темным пятном.
— Слышь, Танька, сержант на вахте приловит и потом таких свистюлей подвалит, что от уколов на задницу не сядешь.
Хотя напарница на вид была выше и крепче Тани Ким, но болезнь отбирала все–таки у нее жизненные силы — она все мерзла на ветру и куталась в застиранный халат. Это Тане было все нипочем.
