— Красивые, — добавила Соколова. Испугавшись, что ее предыдущие слова не были поняты правильно, она тяжело задышала, охваченная новым приступом стыда.
— Дышите, — сдерживая гнев, выдавила Екатерина Андреевна и прислонила мембрану стетоскопа к вульгарного бюсту женщины на колесе. Нарисованные груди закачались в такт добросовестному дыханию пациента, и Соколова вдруг поняла, что это тело, этот торс пожилого мужчины со слегка расплывшимися татуировками и редкой сединой на груди, вызывает в ней противоположные чувства — раздражение и, как оказалось, не навсегда позабытое возбуждение.
— Глубже дышите, — ненавидя себя, прошипела Екатерина Андреевна и, не удержавшись, бросила взгляд в глаза пациенту.
Мужчина, словно почувствовав смущение доктора, отвернулся, насколько позволяла шея, покорно и шумно втягивая и выдыхая воздух.
Вдох.
«Что же ты, тетка, пялишься?… Наколок не видела?..»
Выдох.
«Старый козел, думает… Плевать!.. Не милостыню пришел просить…»
Вдох.
«Заплатил же всем… Поликлиника, мать ее… С пенсионерами как с собаками…»
Выдох.
«Нет, все–таки при Союзе…»
— А теперь спиной! — рявкнула Екатерина Андреевна и, схватив пациента за плечи, развернула его лицом к зеркалу.
Вдох.
«Слава богу, хоть на спине нет!.. На семьдесят пять он не выглядит… Но татуировки, фу, мерзость!..»
Выдох.
«Ой, да он же… Мамочка!.. Точно, бандит!.. Вот ужас–то…»
Вдох.
«А мой что, лучше?… Проклятый инсульт… Толку что моложе…»
Выдох.
«Сколько это уже?… Сколько он прикован к постели?…»
Вдох.
«Три? Господи, три года уже… А этот смотри–ка!.. Подтянутый, с деньгами… Откуда, кстати… Стоп, а это что?..»
— Сидели? — спросила вдруг Екатерина Андреевна.
Развернувшись, старик–пациент смотрел на нее сверху вниз, причем не только из–за разницы в росте, из–за которой Екатерину Андреевну, все еще за глаза, но вот уже лет двадцать как, все, даже санитарки, называли Шпингалетиной. Пациент тяжело дышал, хотя в этом не было необходимости: докторша уже вынула из ушей наушники стетоскопа.
Ну что с такой сделать? Послать? Это никогда не поздно, вот только кроме как на врачей, которых старик презирал не меньше, чем педерастов — в тюрьме и те, и другие норовили залезть если не в задницу, то в глотку — надеяться было не на кого. К тому же за полтора часа скитаний по провонявшимся медикаментами коридорам поликлиники, он оставил врачам восемьсот леев. Любой его ровесник — а все они, в отличие старика, были нищими пенсионерами — имел право на полный медицинский осмотр — бесплатно, согласно полису обязательного медицинского страхования, гарантирующего престарелым толкотню и обмороки в многодневных очередях.
