- Наверное, ты. Ты, Даня. Я же не сумел бы. Ты сам говоришь, что я трус. - Лихо! Нашел себе отмазку, он - трус!
- Так я виноват? Да? Вот что, перестань врать. Не хорошо, когда дети врут взрослым. - Заявил Данька. Построже надо с этими мальчишками. Так и на шею сядет.
- Я не вру! Ты сам решил, что все это сон. И что ты можешь во сне делать все как хочешь.
- Ну, ладно. - Согласился Данька. Виноваты они оба. - А у тебя все еще колено болит? - Спросил он вдруг у своего детства.
- Коленко?
- Ну, да. - Ухмылялся Данька. - Когда ты залезал по веревочной лестнице на борт "Скитальца". Помнишь, как ты шарахнулся о борт?
- Помню. - Юн тяжело вздохнул. Не очень хочет вспоминать.
- А как ты вел себя в каюте капитана? - Докапывался Данька.
- Норма... нормально вел. - Заикался Юн. Насупился, обижается.
- Ага! Какую чушь ты ему плел?
- Я не чушь ему говорил. - Покраснел Юн. - Я сказал, что море большое. И соленое. А океан... океан еще больше.
- Ты думаешь, это единственная глупость, какую ты тогда сморозил? - Спрашивал Данька.
- Я ... Я ему рассказал, как питаются моряки. Ночью в трюме едят солонину, что б червей не видеть. Она же испортится на жаре. - Потупилось детство.
- Ну, расскажи мне, расскажи мне, как мы моряки питаемся. - Настаивал Данька.
- Если в море долго находишься, и холодильника нет, то все портится. И солонина. Вы едите ее в трюме. Ночью. - Юн покраснел еще больше.
- Вот, вот. - Говорил Данька. - Насмешил ты тогда капитана. Даже не знаю, почему он не выкинул тебя за борт. И взял юнгой.
- Потому что я хороший. Я честный. Я ему сразу признался, что трус и слабак.
- Ах, какой оказывается, ты честный. Тоже мне, правдоискатель! - Возмущался Данька.
-А что? Он меня взял юнгой. Меня!
- Хорошо, взял тебя юнгой. Ты скажи, ты ведь перетрусил?
- Когда? - Спрашивало детство.
- Когда мы залезли на мачту. Бежал по рее и чуть не сорвался. Струсил?
- Ну, струсил. Мачта же качалась, и ветер. - Оправдывался Юн.
- Ага, ветер! - Нет, все виноваты, обстоятельства так сложились. Бедненький!
- Но ведь Брайан О`Тул схватил нас за ворот рубахи и удержал, - говорил Юн.
- Удержал. Рубаху порвал. - Рубаха - пустяк. Тогда Данька узнал цену настоящей дружбы.
- Он же зашил нам ее потом. - Говорил Юн. - Он же извинился.
- Извинился. А где ты был, Юн, когда капитан назначил меня матросом? - Матросом Свен назначил его, а не этого удохлика.
- Я на сундуке сидел, на котором ты спишь в каюте капитана.
- Сидел на сундуке и ножками болтал. - Упрекал Данька свое детство.
