Касаясь перемены, происшедшей с Тургеневым после появления в свете «Отцов и детей», г. Скабичевский объясняет эту перемену исключительно «чуткостью таланта» прославленного романиста. В произведениях «нового» жанра он отказывается видеть признаки падения таланта Тургенева и не приписывает обращения к «экзотическим» темам оскорбленному самолюбию беллетриста, встретившего порицание по поводу «Отцов и детей». «Тургенев в этих произведениях является новатором, который уловил своим чутким талантом первые проблески нового литературного направления».
На самом же деле, перемена, происшедшая с Тургеневым, порождена была причинами общественного характера.
Как известно, в самом начале шестидесятых годов Тургенев разошелся с прогрессистами-разночинцами[5], разошелся потому, что он, как и вообще большинство «людей сороковых годов», при всех своих высокоальтруистических чувствах и стремлениях, все-таки был человеком совершенно иного закала, иной душевной организации, чем «шестидесятники», потому что в нем все-таки сильно говорили привычки, наклонности и чувства, унаследованные от старой культуры.
История обращения Тургенева к «полуреалистическому, полусимволическому» искусству есть именно история того, как Тургенев постепенно приходил к сознанию своей резни с «шестидесятниками», постепенно возвращался на лоно «дореформенной» культуры.
Еще задолго до своего окончательного «разрыва» с шестидесятниками Тургенев жаловался на «черствость их души», на то, что они не понимают поэзии. И он говорил «о необходимости возвращения пушкинского элемента, в противовесие к гоголевскому[6], т. е. в противовесие тому элементу, которым так дорожили «шестидесятники». Это значило, что человек «старой» культуры протестовал против той «новой», которую стремились тогда выработать «разночинцы».
Впоследствии, когда «разрыв» произошел, в одном письме по поводу «Отцов и детей» Тургенев прямо характеризовал себя, как носителя «старых» культурных начал.
Он заявил: «Н.П. (Николай Петрович Кирсанов) это – я, Огарев и тысяча других». А по его собственным словам, создавал фигуру Николая Кирсанова, он хотел создать один из типов лучших сынов дворянской интеллигенции своего времени[7].
Кирсанова он называет человеком «слабым» и «несостоятельным».
Именно с точки зрения «слабого» и «несостоятельного» Кирсанова, он возмущался современной ему «разночинской «литературой.
«Способности нельзя отрицать во всех этих Решетниковых, Успенских и т. д. – пишет он Полонскому
