Появился первый большой сборник произведений «Мятежные души», который на родине писателя в Бейруте был сожжен на главной площади. А все творчество Джебрана в Ливане было объявлено еретическим. Последующие свои работы Джебран пишет уже только на английском. Однако это не уменьшило уверенности автора в своем мессианском предназначении… И через три года вышел в свет знаменитый и проникновенный «Пророк» – своеобразный эпиграф ко всей его жизни.
Теперь все свои силы писатель отдает своему самому объемному произведению на английском языке «Иисус, сын Человеческий». Это одно из самых загадочных и необычных произведений Халиля Джебрана. Этому поэтическому свидетельству рождения, жизни и вознесения Мессии, вероятно, сложно дать не только однозначную, но и вообще оценку. При прочтении кажется, что если бы его не написал Джебран, оно должно было родиться из-под руки кого-то другого, но обязательно должно существовать. Однако Джебран выполнил свою миссию.
К 1928 году здоровье Джебрана заметно ухудшается. Он страдает от болей и прибегает к алкоголю. К концу года он заканчивает работу над книгой «Иисус», получает многочисленные положительные отзывы. Однако Джебран впадает в депрессию, глубоко переживая из-за потери, по его мнению, творческих способностей. Врачи обнаружили у него увеличение печени и рекомендовали строгое лечение, но писатель игнорировал их наставления и продолжал работать, выпуская новые книги.
Здоровье Джебрана еще более ухудшилось, и 10 апреля 1931 года он скончался в одной из Нью-Йоркских больниц с диагнозом «рак печени». Джебран был похоронен в родном селении Бшарри, как того и желал. Еще один сын человеческий, о деяниях которого все еще ведутся споры, покинул мир. Но остались его книги. Перед вами одна из них.
Иисус Христос – Сын Человеческий
Сидя на берегу озера у Гластонбери, блуждая взглядом по берегам и вслушиваясь в долетавшие с дороги голоса, я с удивлением заметил, что со мною рядом присел незнакомец, показавшийся мне отчего-то и близким, и родным. Он молчал, просто сидел рядом и смотрел на озеро. Лицо его было серьезно и печально. Я с беспокойством разглядывал его бледность и уже подумывал, а не расправить ли мне крылья, не улететь ли на Авалон, ибо, вполне возможно, присутствие мое мешает размышленьям моего печального чужого друга. Неожиданно он взглянул на меня и сказал мягко: «Подожди еще немного, прежде чем улетать на Авалон».
