того, умудрился опубликовать его в московском альманахе «Родники» и стать
участником VI Всесоюзного съезда молодых писателей СССР. Ну а потом,
войдя, как говорится, во вкус, он бросил «стройки пятилетки», став
профессиональным литератором.
А ещё Мир-Хайдаров был денди, то есть, одевался с необыкновенным
вкусом, приобретая вещи в лучших комиссионках Ташкента и Москвы,
директора и продавцы которых, только на руках его не носили. Почему? Да Бог
его знает. Но не меньше, а может даже больше, его любили красивые женщины
и некрасивые тоже. Хотя, разве бывают женщины некрасивыми, особенно, если
они влюблены? А ещё Рауль обладал редкой по тем временам частной
коллекцией живописи, скупая картины у безвестных художников, большинство
из которых стоят сегодня целое состояние.
И вот этот человек, улыбчиво взирая на нас, приглашал разделить его
скромную трапезу. И мы её разделили.
Не знаю, как сейчас, но тогда «Ок Мусалас» был совершенно
необыкновенным по вкусу, букету и аромату полусухим мускатным. Его вместе
с «Баян-Ширеем», «Алеатико», «Гуля-Кандозом» и «тремя топорами» –
легендарным портвейном «Три семёрки», – выпускал ташкентский винзавод,
построенный на берегу Салара ещё в середине XIX века отпрыском московских
купцов Иваном Первушиным. Но мы этой прелести, в смысле вина, тогда
не ценили. Мы смотрели французские фильмы, читали журнал «Иностранная
литература» и мечтали о бургундском.
Так вот сидели мы, значит, чудной такой компанией, удивляясь дождю,
обмениваясь литературными сплетнями, и вдруг заговорили о войне, в смысле
Великой Отечественной, а вообще-то Второй мировой, которую некоторые
называют нынче Великой гражданской 1939-45 годов. И когда стали обсуждать
участие союзников во всяких там битвах и сражениях, Мир-Хайдаров
спрашивает:
– А знаете ли вы, как в войну назывался ресторан, в котором мы
отдыхаем?
– Кажется, «Националь», – ответил, не помню уж кто.
– А чем он знаменит? – задал он второй вопрос.
– Люля-кебабами, – хохотнул Энкер.
– Я серьёзно, – не поддержал шутки Рауль. Все молчали.
– Именно здесь, на этажах, – придав голосу торжественность и даже
некоторую бравурность, произнёс Мир-Хайдаров, – в 1942 году располагался
бордель для офицеров польской армии Андерса.
– Что, во всём здании? – спросил Энкер. – Прямо во всех номерах
гостиницы, которая на втором этаже?
– Не во всех, конечно, а в определённых, – уточнил Мир-Хайдаров. –
Размечтался. Где б они столько проституток взяли? Это ж не текстильщицы-
