Примерный сын (ЛП) | страница 44
Проезжая по улице Принцессы, я вспомнил об одном итальянском ресторанчике, куда я часто ходил с Бланкой, туда мы и пошли. Я понимал, что Корина ходила по ресторанам нечасто, и они представлялись ей пустым разбазариванием денег, достойным таких глупцов как испанцы. Мы заказали пиццу и пили бутылку “Ламбруско”. [прим: Ламбруско — игристое или полуигристое итальянское вино] Самым лучшим было то, что за обедом мы очень много разговаривали, точнее, много говорила она. Мы чувствовали себя непринужденно, и нам было весело и легко. Она рассказала мне, какой ей представлялась Испания — страной транжир и нытиков. Мы поговорили о всегдашних клиентах магазина, и я объяснил Корине значения прозвищ, которые мы с мамой им дали — Миноискатель, Резиновый Нюхач, Затычка в каждой бочке, Месье Погремушка, Его Древнейшество, Сосулька Прилизанная, Увалень и Дон Скряга, престарелый муж. Все они, войдя в магазин портили тебе вечер… С ее примитивным знанием испанского я чудесно провел время. Многие шутки Корина не понимала, но зато когда их смысл доходил до нее, она хохотала от души, показывая мне свои довольно белые и ровные зубы, сверху чуть выступающие вперед. Ее смех заставлял меня чувствовать себя самым остроумным парнем в мире.
За вином и шутками мы припозднились, и я настоял на том, чтобы подвезти Корину на машине. Ее работа реально находилась у черта на рогах, в окрестностях города, в районе новостройки. Корина ухаживала за престарелой четой, которая, по ее словам, была более чем престарелой, просто дряхлой — две довольно состоятельных мумии — но это было неважно. Платили ей хорошо, и работа была выгодной и непыльной, потому что “мумиям” немного надо, и они почти не грязнят в доме. Когда она села в машину и начала благодарить меня, я не дал ей закончить, потому что снова почувствовал давешний утренний головокружительный вихрь, тот самый, что разносил мои чувства повсюду, в особенности, по телу и душе, потому что к чему скрывать, я чувствовал, что прикосновение Корины до самой глубины всколыхнуло мою душу. Короче, я послушался веления своего естества — я взял ее за руку и приблизил свое лицо к ее лицу. Она, в свою очередь, тоже придвинулась ко мне, и я ее поцеловал.
Какой восхитительный поцелуй. Говорят, что поцелуи изобрели женщины четвертичного периода (кто говорит — во времена антропогена, кто говорит — во времена палеозоя, это не моя специфика, я в этом не силен), чтобы накормить своих детей после того, как пережуют им пищу. Так что поцелуй в губы, доставляющий нам столько удовольствия и наслаждения и говорящий о любви, пришел к нам именно оттуда. Как это мило. Целуясь с другими, мы склонны разом забыть прежний поцелуй, но все равно как это чертовски восхитительно. Поцелуи как бабочки, которые не дают себя поймать, но, боже мой, когда ты поймаешь одну, это что-то! Корина не только приняла поцелуй, но и ответила на него. Потом мы ни о чем не говорили, мне просто ничего не приходило в голову, о чем можно было бы поговорить, а мое сердце бешено колотилось. Мы только молча улыбались друг другу как два соучастника шаловливой проделки, которая у нас получилась, и о которой мы ничуть не сожалеем. К тому же я был взволнован и не собирался в первый же день оказаться в дурацком положении, ляпнув какую-нибудь глупость. Корина открыла дверцу и вышла из машины.