— Мальчик, мальчик, поди сюда. А что это за оформление такое интересное?
— Ааааа, это… Это кузнец Вакула мастерит.
— Да зачем же он эдак мастерит?
— А потому что так модно…
— Кто ж сказал, что этак модно?
— Как же не модно?!! Да за каждую раму по три рубля золотом плачено!
— И что ж с того?
— Тетенька, вы в своем уме? Три рубля золотом!!!
— Иии?..
— Ничего вы, тетенька, я смотрю, не понимаете…
— Мальчик, тут работа любопытная: цветы, а по кругу черти. Это зачем?
— А, ну это известная история! Кузнец Вакула — человек богобоязненный. Он нашу церковь расписывал. Вот и сцену страшного суда, где святой Петр чертей давит, тоже он писал. Да когда он первую доску принес попам показывать, те забраковали, говорят, мол, черти-то больно придурковатые вышли, таких чертей бить — всякий может, никакой заслуги в том нету! И тогда он наново пострашнее чертей написал, а вот эта доска осталася у него. О ту пору наша барыня как раз эти ромашки вышивать закончила. Оченно они ей прискучили. Послала их Вакуле, он тут, через дорогу живет, вон его окна, послала оформлять и приказала, чтоб он их повеселее сделал. Ну Вакула думал, думал, да вот святого Петра из середины вынул, а чертей по краям оставил и ромашки впихнул. И говорит, что веселее этого уж более ничего придумать невозможно. Барыня, было, возразить хотела, но не нашлась, что ответить. Да и потом, разве ж не весело? Присмотритесь! Кузнец Вакула — такой мастак! Он каждому черту под хвостом ромашку прималевал. Я как увидел — оченно смеялся, аж кишки надорвал. А барыня чой-то не смеялась. Ну да она у нас странная. И добрая! — прибавил он погромче.
Больше тем днем ничего интересного не случилось. Бесстыдницу Лидку с пастухом за их провинность отправили на дальний хутор пороть барынины долгострои да нитки из американских димов по плашкам развешивать. Девки вели себя как нормальные, только изредка громко начинали расхваливать работы и предлагали Фекле Иововне купить еще какую-нибудь, чтоб козел не скучал, для единого стилистического ансамбля, но без энтузиазма.
Утром, прощаясь, Фекла спросила их:
— Что ж вы от нее не уйдете? В другом бы месте где вышивать научились…
— Да разве ж так можно?
— Да почему ж нельзя?
Мысль внезапная и простая вытянула лица дворовых девок, они хотели что-то еще сказать, да Макар уже крикнул:
— Но, залетные! Поспешай!
Лошади стали выруливать на дорогу.
— Поберегись! — заорали слева. И огромный молодец с бородой черной как смоль, пронесся мимо них в сторону Великого Новгорода.
