- Никодим Егорыч! - начал Лаврентьев, слезая с тележки, - знаете ли, что я скажу? Вернемтесь-ка назад в Залесье... Я бунт этот мигом окончу... Верь, любезный человек, моему слову. Со страху мало ли что показалось... Слава богу, я залесских мужиков знаю...
В ответ оба чиновника замахали руками, а "кум" взглянул на Лаврентьева, видимо обиженный.
- Не подымайте, братцы, истории, - продолжал Лаврентьев. - Пожалейте народ-то. Помните, Никодим Егорыч, такое же дело, три года тому назад? Тоже и вашему брату попало... Послушайте доброго совета! Видно, Захарку к Ивану Алексеевичу услали? Он давеча проскакал как оглашенный... Так мы вдогонку сейчас же... Иван Алексеевич свой человек... Идет, что ли, кум?
- Я даже удивляюсь, Григорий Николаевич, как вы, не зная обстоятельств... Я, слава богу, народ тоже знаю... Они, наверное, убили бы нас, а вы рекомендуете ехать на убой... Благодарим покорно! Не угодно ли одним ехать, а наше дело по начальству...
- Никодим Егорович! По-приятельски... Вылезайте-ка, что я скажу...
Никодим Егорович неохотно вылез из тарантаса с видом оскорбленного достоинства. Григорий Николаевич отвел его в сторону и в чем-то убеждал его, но видно было, что никакие убеждения не действовали. Он торопливо вскочил в тарантас, приговаривая:
- Сами увидите, со страху ли нам показалось! А лучше - не ездите. Теперь они даже такого гуманного человека, как вы, не пощадят! - съязвил пристав, с особенным ударением произнося слово "гуманный". - Пошел! крикнул он ямщику. - Да еще... забыл совсем... если решаетесь ехать туда, сынка господина Вязникова увезите. Совсем безумный молодой человек! вдогонку крикнул пристав.
Сердитый, влез Лаврентьев в тележку.
- Кто его знает: врет ли Никодимка вовсе, или нет? - заговорил он. Народ в Залесье смирный... И если он наконец озлился, значит Кузьма совсем донял... Сто целковых предлагал куму! - прибавил минуту спустя Григорий Николаевич. - Не взял! Видно, взаправду помяли кого-нибудь, и Никодимка трусит... Ну, Кузьма! Ужо погоди! - прибавил Лаврентьев. - Опять из-за тебя пропадают люди.
- Про какого Потапа Осиповича говорил пристав? - осведомился Николай.
- Потапка? А Кузькин сподручник. Доверенный из мещан. Лютая тварь... Он, верно, и настаивал, а они супротив Кузьмы не посмели... Силища! Около него сколько сволочи кормится... Эка дрянь дело-то! Того и гляди солдат пригонят... Языки у этих - слышали? - без костей... Сейчас: убить хотели!.. Черти!.. Наверно, брешут!
