- Надо, Вася, побольше людей видать, иначе односторонне судить о них станешь. Кстати, я там с Прокофьевым познакомился. Ты, кажется, знаешь его?
- Видел у Лаврентьева!
- Нравится он тебе?
- Я мало его знаю, но слышал, что это замечательный человек! проговорил с каким-то благоговейным восторгом Вася.
- Ты, брат, слишком увлекаешься. Человека раз-другой видел - и уж замечательный человек.
- Тебе разве Прокофьев не нравится? - удивился Вася.
- Я не к тому. Я вообще! - заметил Николай, чувствуя почему-то досаду на то, что Вася так восторженно относится к Прокофьеву. - Так Леночка, ты говоришь, обо мне спрашивала?
- Да, спрашивала, - прошептал Вася. - Ты зайдешь к ней?
- Зайду как-нибудь.
- Хороший она человек, и Лаврентьев хороший. И как он ее любит, если б ты знал, Коля! - проговорил Вася и вдруг покраснел.
- К чему ты говоришь об этом?
- Так, к слову!.. - шепнул Вася и снова заходил по комнате.
"Как все принимает близко к сердцу, бедняга! Того и гляди сделает какую-нибудь непоправимую глупость! - раздумывал Николай, оставшись один. И ничем не убедишь его".
В тот же вечер, после чая, отец говорил Николаю о Васе с большим сокрушением. Его удивляла его болезненная мечтательность, и он не знал, как быть с юношей.
- Ты видел, как расстроило его известие о продаже имущества крестьян?
- Да. Бедняга сам не свой. Действительно, возмутительная история.
- Кто спорит - история гнусная, но что поделаешь?.. Мало ли скверного в жизни! Нельзя же на этом основании приходить в отчаяние. Он утром пришел ко мне таким страдальцем, что я испугался сперва, а дело-то все оказалось самое обыкновенное у нас. Вообще Вася меня беспокоит. Совсем странный мальчик. У него какая-то беспощадная логика, чуткость, доходящая до болезненности. Отчасти я виноват в этом! - с грустью проговорил старик.
- Ты? Ты-то чем виноват?
- Мало наблюдал за ним, когда он был ребенком. У него и тогда был особенный характер, а теперь он развился в уродливом направлении. Это несчастная натура. Для него мысль и дело неразлучны, и он может дойти до нелепостей. Ты бы подействовал на него.
- Едва ли.
- И то. Он кроток, мягок, но независим! - вздохнул старик. - Пристал ко мне, чтобы я помог... И без того меня, старика, беспокойным считают. Я стал убеждать Васю, и он ушел от меня грустный, сосредоточенный. Да, странные теперь времена!.. Ребята и те страдают. Прежде мы в семнадцать лет не страдали. И бог еще знает что лучше!.. Что, как Вася?.. Успокоился?
