- Разве это правда?
- Правда. Лаврентьев говорил, а он говорит только о том, что знает... Курс кончить?! - отвечал как бы самому себе Вася. - Папа, вижу я, сердится, что я не готовлюсь в академию. Но к чему мне готовиться? Разве, если я буду доктором, я стану лучше?.. Или с годами пройдет все, и я повторять буду, что все так? Нет, Коля, я не могу... Я чувствую, что так нельзя. А как нужно тоже не вполне понимаю. Но я дойду до этого... дойду.
Вдруг Вася остановился и, как бы спохватившись, промолвил:
- Ты, Коля, извини... Я тебя своими мыслями занимаю и, верно, тебе надоело, а ты и не скажешь...
Николай обнял Васю и заметил:
- Экий ты какой!.. Говори, говори... легче станет... Не надоел ты мне... Рассказывай все... я охотно слушаю...
- Не умею я говорить... всего не перескажешь... Ах, Коля, если бы я был, как прежде... верующий... Помнишь?
- А теперь?
Вася безнадежно покачал головой.
- Тогда бы лучше было!..
Он замолчал и продолжал молча ходить по комнате. Потом вдруг остановился и прошептал:
- Человек же и Кривошейнов... И у него душа должна же быть... Как думаешь, брат?
Николай засмеялся.
- Сомневаюсь...
- Напрасно. Нет злодея, который бы не смягчился... Да и есть ли злодеи-то?..
Опять, видно было, в голове у юноши поднялась какая-то внутренняя работа.
- По-твоему, злодеи есть, Коля?
- Есть.
- А мне сдается, кет их!
- Знаешь ли, что я придумал, брат? - сказал Николай. - Напишу-ка я корреспонденцию о твоем злодее... Быть может, обратят внимание и продажа в Залесье остановится...
Вася сперва обрадовался.
- Только смотри, Коля, напиши хорошо... Все расскажи. Но только подожди посылать ее до завтрашнего вечера. Быть может, и не надо.
- Отчего? - удивился Николай.
- Так... у меня один план есть! - серьезно проговорил Вася. - Попробую.
- Секрет?
- Теперь не спрашивай. Да вот еще что, Коля: не говори ты маме ни слова о нашем разговоре. Она и так все волнуется, глядя на меня. К чему огорчать ее, голубушку нашу? И вообще никому не говори лучше. После все объяснится! как-то загадочно прибавил он. - Я с папой сам переговорю.
Вася несколько успокоился и спустя несколько времени рассказал брату, что Лаврентьев очень зовет его к себе и что Леночка была эти дни нездорова.
- Что с ней?
- Не знаю. Доктора не хотела. Раздражительная стала какая-то... похудела, голова болела все. Григорий Николаевич очень скорбел за Елену Ивановну. Теперь, впрочем, ей лучше. Да, я и забыл: она о тебе спрашивала, просила дать знать, когда ты приедешь. Удивлялась, что ты засел у Смирновых. Я и сам, признаться, дивился. Разве там приятно было тебе?
