— Мой господин! — позвал он снова.— Мой господин, я думал, вы погибли!
Потом он посмотрел на мое лицо. Он пробормотал что-то и застыл на месте. Медленно он снова посмотрел на меня.
— Мой господин,— прошептал он,— сегодня...
Я с интересом поднял бровь.
— Сегодня ночью, мой господин, вы можете исполнить свою месть.
Он запнулся. Я кивнул. Висцилий упал на колени.
— Это единственный наш шанс,— сбивчиво объяснял он.— Паша пошел через горы. Если вы поторопитесь, мы поймаем его.
Он сглотнул и замолчал. Какой удивительно изысканный запах исходил от него! Я раньше никогда не замечал этого. Я изучал его и видел, как его смуглое лицо побледнело.
Я встал на ноги.
— Гайдэ, где она?
Висцилий склонил голову. Затем он обернулся и помахал кому-то, и нос мой учуял кровь еще одного человека.
— Это Элмас,— сказал Висцилий, показывая на такого же крепкого, как он, головореза.— Элмас, расскажи лорду Байрону, что ты видел.
Элмас взглянул на мое лицо, и я увидел, как он нахмурился и побледнел вслед за Висцилием.
— Рассказывай,— прошептал я.
— Мой господин, я был у озера...— Он снова взглянул на меня, и голос его задрожал.
— И что же? — спокойно спросил я.
— Мой господин, я видел лодку. С двумя людьми. У них был мешок. А в мешке...
Я поднял руку. Элмас замолчал. Глаза мои застлал черный туман. Я же знал, конечно знал, когда смотрел на лодку, но не хотел признать скрытый смысл этой сцены. Я сжал край плаща Гайдэ. Когда я заговорил, мой голос ледяными осколками взорвался в моих ушах.
— Висцилий,— спросил я,— куда направляется паша?
— Он едет по горным ущельям, мой господин.
— У нас есть люди?
Висцилий склонился.
— Деревенские, мой господин.
— Мне нужна лошадь.
Висцилий улыбнулся.
— Вы ее получите, мой господин.
— Едем сейчас же.
— Так точно, мой господин.
И мы отправились. Утесы и овраги проносились мимо. Подковы клацали о камни, бока моего вороного скакуна покрылись пеной. Мы достигли ущелья. В лощине я развернул коня и остановился, привстав в стременах, чтобы посмотреть вдаль, пытаясь учуять присутствие врагов. Я взглянул на небо — по-прежнему кроваво-красное, но заметно потемневшее. Годы воспоминаний пронеслись предо мной в этот миг, словно моя собственная вечность открылась мне. Мгновенный страх. Но ненависть тут же вернулась.
— Они близко,— сказал я.
Висцилий всматривался. Он ничего не видел, но кивнул и скомандовал своим.
— Убить всех,— сказал я.— Всех.
Я сжал свою саблю и вынул ее из ножен; сталь блеснула красным огнем при свете неба.
