Но тут Рэт резко выпрямился и взглянул на Марко.
— Я думал, что ты вообще больше не придешь, — проворчал он. — Мой отец сказал, что ты не захочешь. Он сказал, что пусть у тебя одежда в заплатах, но ты все равно важная птица и отец твой тоже, если даже он получает по одному пенни за газетную строчку. И что он не позволит тебе иметь ничего общего с бродягами и оборванцами. Но никто тебя и не просит вступать в наши ряды. А папаша твой пусть сгорит в аду!
— Не смей так говорить о моем отце, — тихо сказал Марко, — потому что я не имею возможности сбить тебя с ног.
— Но я встану и предоставлю тебе эту возможность, — начал Рэт, побелев от ярости. — Я могу стоять, опираясь на две палки. Я встану, давай валяй.
— Нет, ты ничего такого не сделаешь. А если хочешь знать, что сказал мне мой отец, то могу передать. Он сказал, что я могу приходить так часто, как захочу, до тех пор, пока я не решу, можем мы стать друзьями или нет. И он сказал, что я сам должен это определить.
И Рэт повел себя неожиданно и странно. Надо все время помнить, что его несчастный отец, который с каждым годом опускался все ниже и ниже, некогда был джентльменом, он был знаком с хорошими манерами и привычками, подобающими хорошему воспитанию. Иногда, будучи пьян, а иногда и в трезвом состоянии он рассказывал Рэту о таких вещах, о которых иначе он никогда бы не услышал. Поэтому Рэт и отличался так сильно от других уличных мальчишек. Именно поэтому он и поступил странно и неожиданно для окружающих, внезапно целиком изменив ситуацию. Выражение лица и голос у него неузнаваемо изменились. Он уставил умный проницательный взгляд на Марко. Такое создавалось впечатление, словно он хотел испытать его, зная, что его поступок большинство сподвижников просто не поймут. Но вот поймет ли Марко или не захочет понять?
— Прошу меня простить, — сказал Рэт.
Таким образом и только таким должен был поступить настоящий джентльмен и офицер, в случае если он допустил ошибку или грубость. Так ему говорил его пьяница-отец.
— А я прошу простить меня за то, что опоздал, — ответил Марко.
И то был единственно правильный поступок. Так бы ответил истинный джентльмен и офицер. Положение сразу уладилось, но в эту минуту было улажено даже больше, чем казалось на первый взгляд. Эго означало, что Марко известно, о чем говорил сыну отец Рэта — а именно то, как должен говорить и думать джентльмен. Больше ничего сказано не было. И это тоже было правильно. Марко встал в строй, Рэт выпрямился, как подобает военному, и учения начались.
