В пост-скриптум Софья Николаевна сообщила, что в последний ее обычный вечер в опере она видела двоюродного брата Вики, только что вернувшегося из Японии с молодой, очень милой женой англичанкой, "обещали быть у меня", - да встретила в фойе Каурову, по обыкновению, элегантную, блестящую и очаровательную, и с ней Нельмина.
Кстати об этом несимпатичном карьеристе. Вики рассказывал, будто Нельмина назначают товарищем Берендеева. Это - как бы преддверие... Неужели Берендеев не раскусил этого интригана?..
Письмо жены Артемьев прочел с интересом, со спокойною радостью за близких и с каким-то невольным чувством виноватости и в то же время некоторой враждебности, именно потому, что он не мог не сознавать, какая его жена хорошая и чудная женщина.
Но, когда он прочитал пост-скриптум, это чувство враждебности и виноватости усилилось.
Артемьев снова схватил письмо "великолепной Варвары" и стал его перечитывать.
Каждая строка, казалось, дышавшая страстью, вызывала в нем и чары ее красоты и острое, жгучее, ревнивое чувство мужчины. И он приходил теперь в бешенство при мысли о Нельмине, которого встречал у Кауровой, и напрасно гнал он от себя мысль о том, что Каурова не могла быть чьей-нибудь любовницей кроме него.
К чему тогда это письмо?.. Это признание?
- Одежда готова, вашескобродие, - доложил вестовой, входя в каюту.
- Скажи на вахте, чтобы приготовили вельбот.
- Есть!
Через четверть часа Артемьев входил в адмиральскую каюту на броненосце и, к изумлению своему, увидал только одну адмиральшу.
XI
"Однако!?" - мысленно воскликнул Артемьев при виде "начальницы" эскадры Тихого океана.
И стал мрачнее.
Он поклонился и, сделав несколько шагов, остановился у круглого стола, посредине роскошной адмиральской приемной, в почтительном отдалении от адмиральши.
Она сидела, строгая и высокомерная, в кресле у балкона, из раскрытых широких иллюминаторов которого, словно из рамок, выглядывали и сверкавший под солнцем, рябивший рейд, и голубое небо, и зеленеющий берег.
В ожидании адмирала, Артемьев нетерпеливо взглядывал на боковую дверь каюты.
Среди мертвой тишины из-за дверей вдруг донесся тихий, меланхолический храп.
"Зачем же приняли? Ведь не к адмиральше пришел являться старший офицер?" - подумал раздраженно молодой моряк.
Да он и не имеет ни малейшего желания знакомиться с этой, едва ему кивнувшей своими взбитыми кудерками, маленькой и коренастой "волшебницей Наиной" с огромными, "выкаченными", как у лягушки, глазами, неподвижно-строго устремленными на него, с крупной бородавкой на широком, слегка приплюснутом носу и с редкими черными усиками на укороченной "заячьей" губе, открывающей такие ослепительно белые, сплошь безукоризненные зубы, что, казалось, они не могли быть не вставными.
