— Еще чего! Конечно, я скажу тебе нет! Ты понятия не имеешь о том, что говоришь!
— Не кричи, ради бога. Ты разбудишь малышню, и они начнут приставать к нам и надоедать.
— Да этот тип меня просто бесит, – говорит Альба, лежа на кровати и положив голову Бруно на грудь. – Откуда он может знать, что чувствуют ребята нашего возраста, если ему шестьдесят?
— Ну, он же психолог и тоже был молодым.
— Да будь он хоть трижды распсихолог, все равно он в корне неправ, и я с ним не согласна.
— Само собой, но я думаю, что он проводил разные исследования, анализировал их и теперь видит нас в таком свете.
— Ты и правда считаешь, что всё, что он болтает, верно?
— Я только говорю, что у него есть свои причины, чтобы так думать.
— А что думаешь ты? – спрашивает Альба, усевшись на матрасе и пристально глядя на парня, который, как ни в чем не бывало, продолжает смотреть телевизор.
— О чем?
— О том, что мы, подростки, неразборчивы в своих связях.
— Он этого не говорил.
— Неужели? А я поняла его именно так.
— Ты неправильно его поняла. Он сказал, что подростки с большой легкостью влюбляются и так же легко перестают любить, и с этим я согласен.
— Мне кажется, мы смотрим разные передачи, – указывает Альба с ироничной улыбкой и ядовито добавляет, – так что с этим твоим мнением я тоже ничуть не согласна.
— Ты не обязана признавать мою правоту и соглашаться со мной во всем. Это только мое мнение, и оно совпадает с мнением этого человека.
— Этот человек и сама передача – вонючий мусор, дерьмо.
— Ну так переключи канал. Мне без разницы.
Альба тихо ворчит себе под нос, качая головой, потом дотягивается до пульта, лежащего под рукой Бруно, и переключает каналы. Она останавливается на Kiss TV, по которому показывают клип сестер Симорелли “Сделано в Америке” (MadeinAmerica). Сестры Симорелли – одна из ее любимых групп.
— Мне нравится эта песня.
— Неплохая, – Бруно встает с кровати. – Я скоро приду.
— Ты куда?
— Попить. Ты что-нибудь хочешь?
— Давай. Апельсиновый сок, если есть.
— Кажется, есть. Сейчас принесу.
— Спасибо, любимый... Слушай, ты же не злишься, правда?
— А с чего бы мне злиться?
— Ну я не знаю. Ты какой-то странный, словно тебя раздражает все, что я говорю.
— Это все твои домыслы, – отвечает Бруно, открывая дверь комнаты. – Я сейчас вернусь.
Парень выходит из комнаты и идет на кухню. Он заглядывает в холодильник, достает бутылку сока, наливает полный стакан и одним махом осушает его. Все в точности так, как думает Альба, – он и сам не понимает, почему, но его действительно раздражает все, что она говорит. Так было и во время обеда, и после, когда они, сидя в комнате, разговаривали об Элизабет, и сейчас, когда смотрели телевизор. Целый день он настолько рассеян, как будто его и нет вовсе. И думает он о тех вещах, о каких, вероятно, не должен был бы думать.
