— Мама, мамочка!! — он закричал, забился в ней, когда она приняла его судорогу в себя.
Она пошевелилась в его объятиях, и он вдруг почувствовал, как прохладна утренняя вода.
Исида вышла на берег первой. Было уже совсем светло. Сергей опять не мог не смотреть зачарованно на ее тяжелые бедра над узкой осиной талией, на узкую спину с разбросанными по ней прядями мокрых волос темной меди. Он без стеснения уже разглядывал ее восхитительно колыхающуюся грудь, белый живот и блестящие темный треугольник влажных волос под ним, белые, нежные бедра. Сознание того, что он только что был там, внутри этого дворца, разрывало его радостью. Он подал ей простыню и она, вскинув руки, чтобы убрать мокрые налипшие на полную грудь волосы, улыбнулась ему благодарно.
— Не бойся, — повторила она. — Ты мой муж теперь, вместо отца.
Когда они вернулись в дом, девочка еще спала, и было видно, что она улыбается во сне. Мать разбудила ее поцелуем.
Он ходил по поселку, куда мать послала его по хозяйственным делам и все время думал о ней. О ее теле. О том, как она посмотрела на него там, в море, перед тем, как стать его женой. Он не мог думать ни о чем другом. Заданий было много, и он вернулся уже к вечеру.
— Я постелю Верочке в саду, под навесом, — сказала Исида, — ей там будет хорошо. Как ты думаешь?
Его тело горело. Он ждал ночи, когда можно будет вновь соединиться с ней. Все мысли возвращались к ней, к ее телу. Несколько раз она ловила его взгляд и успокаивающе улыбалась ему. Чтобы как-то отвлечь от этого, она попросила Сергей почитать что-нибудь сестре перед сном. Наконец, та заснула. Ей уже нужна была взрослая кровать, хватало и двух плетеных кресел.
Когда он вошел, она ждала его на большой широкой кровати, накрытая белоснежной простыней. На этой постели он когда-то спал в обнимку с сестренкой. Как давно это было. Было ли? Он уже не был уверен. Контуры материнского тела угадываются по белыми складками. Она повернулась к нему. В нетерпении Сергей скользнул под простыню и сжал Ариадну, прижавшись к ней всем телом.
— Не спеши, не спеши Сереженька, — шептала она, — слегка отстраняясь. — у нас есть время. Она еще раз нежно поцеловала его в губы. Он припал к ее груди и целовал соски попеременно, а она смеясь, подставляла то один, то другой. Они набухали на глазах, раскрываясь как цветки навстречу его поцелуям. Он гладил ее бедра а она смотрела на него молча а глаза становились все темнее. Она видела нетерпение сына и когда он попытался раскрыть ее бедра, помогла ему. Что-то остановило его, когда он оказался перед ней, когда его член коснулся ее нежных раскрытых губок ее лона. Кажется, это был ее взгляд, устремленный прямо в его широко раскрытые глаза, прямо в его глубину. Сейчас он вошел в нее робко, как входят в храм. Там внутри все было торжественно и высокие своды и стены с колоннами и длинные ряды скамей. Где-то впереди, освещенный узкими лучами, бьющими из стрельчатых окон, его ждал престол. Все узнаваемо, но и не знакомо. Ее глаза, пристально на него глядящие, закрылись, когда он погрузился в нее, а затем опять открылись. И в этом взгляде было столько любви, сколько волн есть в море. И эти волны несли его. Они становились выше и выше. Исида откинула голову назад и вздохнула. Глаза ее вновь закрылись. Казалось, она тоже вошла в храм, только с другого конца и теперь молится о встрече с ним. Ее дыхание участилось, грудь сильнее вздымалась под его напором, он рвался к ней вперед, вперед, пока звезды не рассыпались в нем и с победным криком не наполнил ее своим семенем. Она чувствовала, как это поток разливается у нее внутри горячей лавой, как затекает эти кипящие струи с самые удаленные уголки ее тела.
