Ориджин шумно выдохнул и привалился к стене. Иволга последовала его примеру и сползла на пол, стиснув лихорадочно дрожавшие колени.
– Что будет, когда она погасит все огни? – устало прошептала Иволга, привалившись к плечу Ориджина. – Она выйдет из круга и отыщет нас.
– Я не дам ей тебя обидеть.
– В одолжениях не нуждаюсь. Я не привыкла полагаться на других.
– Ты с детства очень самостоятельная.
– Сиротам положено рано взрослеть.
– Ты говоришь мне это назло?
– У меня нет семьи. В мире нет ни одного близкого мне человека.
Начался дождь. Поначалу они не придали этому значения, пока бежавшие с дырявого купола струйки не начали гасить свечи. Вот оно! Откликнувшаяся помощь, которую призывала покойница! Бесполезно было спасать шипевшие огоньки, безропотно сдавшиеся беспощадному мраку. В круге образовалось несколько прорех, достаточно широких, чтобы пройти в них и не обжечься.
Иволга не нашла ничего лучше, как поставить в них раскрытые фолианты. Как ни странно, но они надежно залатали брешь. Когда в очередной раз покойница попыталась выйти и наткнулась на веер страниц, то ее аж передернуло. Растерянно попятившись, она задела ногой другой фолиант и отпрянула. Заметалась на месте и выглядела такой загнанной, напуганной и беспомощной.
Иволга уже подумала, что дева готова смириться с неудачей, когда та вдруг впилась пальцами в венок и завопила, пронзив криком всю башенку.
Ориджина подкинуло вверх, закружило и ударило о стену. Свалившись на пол, он едва не угодил в огонь. Не успел подняться, как снова оказался под потолком, окруженный стаей нетопырей, и врезался в подставку. Иволга подбежала к нему, разгоняя атаковавших его мышей, но помочь не успела. Увидела за мельтешащими крыльями исполосованное в кровь лицо, ободранные руки и превратившийся в лоскуты шарфик. Ориджин скользнул по полу, влепился в намертво скованные огарки и потерял сознание.
– Алильда! – закричала Иволга, заставив покойницу вздрогнуть. – Внемли моим речам! Прозрей для лика моего! Услышь мой голос!
Отбиваясь от хлеставших ее нетопырей, смахивая бегущую по щекам кровь, она не сводила глаз с покойницы, повернувшей голову в ее сторону.
– Я знаю, какая боль тебя терзает! – продолжала кричать Иволга. – Какой страх гложет изнутри! Но неужели ты не хочешь познать покоя?!
– Ты ничего не ведаешь! – ломким голосом, вторящим ее резким движениям, отозвалась девушка. – Ни о моей боли, ни о моем страхе! Никто не помешает мне остаться здесь! Где царит вечный траур по мне! Где будут всегда литься слезы! Никто не снимет камни с груди, не обрядится в светлые одежи!
