Себастьян фыркнул.
— То же говорил и Конрад из Монферрата, пока двое наемников, переодетых монахами, не подошли к нему ночью на улице и не всадили кинжалы в его сердце. — Он поднял свой меч вместе с перевязью и, обернув широкий кожаный пояс вокруг талии, стал застегивать пряжку.
Раздраженный жарой, жаждой, а теперь еще новостями о последней военной прихоти короля, Себастьян бросил работу и направился к колодцу на центральной городской площади. Логан последовал за ним.
— Ходят слухи, что за убийство Конрада заплатил Ричард. По крайней мере, когда убийц схватили, они утверждали именно это.
— Несомненно, это выдумки, — ответил Себастьян. — Конрад и Ричард с трудом терпели друг друга, но они в конце концов пришли к соглашению. При мне король решил, что Конрад заменит его в Палестине, если дела в Англии потребуют его возвращения домой прежде, чем Иерусалим будет захвачен. Он ничего не получил от смерти Конрада, кроме дополнительного знания, что успех или поражение крестового похода теперь полностью зависят от него.
— Да, но держу пари, неверные нашли повод для радости, узнав, что христианских лидеров, с которыми им придется иметь дело, стало на одного меньше, — с иронией предположил Логан. Он понизил голос, когда они с Себастьяном подошли к переполненной людьми площади. — Вам не кажется, что в этом может быть замешан Саладин? Возможно ли, что он сговорился со Старцем Горы для того, чтобы устранить и Конрада, и Ричарда?
Себастьян на мгновение задумался над этим предположением, разглядывая толпу английских солдат и носящих тюрбаны сирийских рабочих, которые отдыхали возле колодца.
— Убийство кажется слишком трусливой тактикой для Саладина, ведь он человек чести, — сказал он и покачал головой. — Однако султана много раз загоняли в угол, и, если мы начнем пересчитывать врагов Ричарда, никто не окажется вне подозрений.
При появлении представителей власти юноша спрыгнул с края колодца, на котором он сидел, раздавая воду остальным мужчинам. Из резервуара, пополняющегося весенними водами, он наполнил две чашки и бросился вперед, чтобы предложить их Себастьяну и Логану, его улыбка была радостной, его глаза сияли. Он прошел только половину пути и внезапно замер.
Воздух прорезал женский крик.
Он раздался из главной аллеи, широкой улицы, которая вела к тому, что раньше было роскошным сирийским дворцом, а сейчас стало частично опустевшим штабом для королевских офицеров высшего ранга.
Женщина закричала снова, одно-единственное слово, от которого кровь застыла в жилах как у европейцев, так и у сарацин…
