В доме ее отца подобные привилегии были запрещены. Там она в первую очередь была солдатом, одежда и отношение к ней соответствовали этому, великий Синан не позволил бы иного. Она не хотела думать, что бы он сделал, увидев ее одетой настолько роскошно, как сейчас.
Она не будет думать об этом.
Не сейчас. Только не тогда, когда новый шелк ласкает ее кожу, а тонкая ткань приятно пахнет теплыми пьянящими пряностями с рынка. Вышитая туника, достигающая лодыжек, чудесно смотрелась и в комнате, но Захира представила, как заиграет яркий цвет под солнцем нового дня. Хотя зачем представлять, решила она, когда через мгновение она может увидеть это?
Захира закрепила у висков вуаль и вышла из комнаты. Она ступала почти бесшумно, двигаясь по коридору и лабиринту внутренних галерей. Все слуги или стражники, мимо которых она проходила, направляясь в большой внутренний двор, едва удостаивали ее взглядом, вероятно, они были осведомлены, что капитан разрешил ей свободно гулять по замку.
Возле бассейна, находящегося в центре двора, группа женщин занималась стиркой одежды. Они были европейками разного возраста, увезенными из дома, чтобы прислуживать армии язычников. По их непристойной беседе и тому, как непринужденно они держались рядом с солдатами, Захира предположила, что в их обязанности входила не только работа с лоханью и стиральной доской, однако когда она проходила мимо них, они посмотрели на нее так, словно она была шлюхой.
Его шлюхой.
Несомненно, история о том, как грозный капитан против воли оказался привязан к мусульманской деревенской девчонке, уже облетела лагерь. И вот на следующий день она стоит среди его соотечественников, одетая столь же богато, что и любимая наложница богатого мужчины. Внезапно мысль о прогулке во дворе показалась ей намного ужаснее обычной глупости.
Захиру с самого детства учили не привлекать к себе внимания, умение сливаться с окружающими ее людьми было одним из наиболее важных оружий фидаи. Теперь, стоя там, она чувствовала себя как никогда прежде приметной и беззащитной. Ее взгляд блуждал по компании бездушных прачек. Долгих часов изучения франкской речи не понадобилось, чтобы понять, как назвала ее одна из них, оскалившись в щербатой усмешке. Почти сразу послышалось второе оскорбление, затем третье.
Чувствуя себя загнанной в угол посреди широкого двора, Захира повернула голову и увидела группу рыцарей-язычников, наблюдающих за происходящим в нескольких шагах от нее. Некоторые из них посмеивались, явно наслаждаясь забавой.
