— Подумать только, на свадьбе снова придется вытерпеть все эти кислые лица.
Подняв на него взгляд, она увидела веселые огоньки в его глазах и улыбнулась. В конце концов, будущее может быть вполне сносным.
В последнюю пятницу перед венчанием Рафаэль лично принес corbeille de noce[57]. Портниха, мадам Эстель, хвастала своим вкусом в подборе свадебных корзин, и Кэтрин ожидала, что ей вот-вот доставят одно из ее творений. Корзина, которую Рафаэль вручил Кэтрин, была очень похожа на одну из тех, что собирала мадам Эстель, только оказалась тяжелее, и в число белых лент, украшающих ручки этой ивовой корзины, была вплетена одна золотая.
Польщенная вниманием Рафаэля к деталям и в то же время сердясь на себя, что придала этому такое значение, Кэтрин нарочно бросила взгляд за его спину.
— А где Соланж? — спросила она.
— Я отправил ее с мадам Тиби за покупками. Твоя мама говорит, что с сегодняшнего дня я не должен с тобой видеться до появления в соборе, и я решил, что пришло время отбросить формальности и компаньонок, поскольку есть моменты, которые нам надо обсудить.
Бросив на него беглый взгляд из-под ресниц, Кэтрин ответила:
— Мне нечего обсуждать.
— Однако я не думаю, что твоя мама нас потревожит. Пойдем, — сказал он, забирая у нее корзинку. — Пойдем в салон.
— Там готовятся к свадебному ужину, — отрезала она, чувствуя нарастающую тревогу. — Тебе подойдет гостиная?
Они вместе поднялись по лестнице и вошли в небольшую гостиную, залитую солнечным светом. Рафаэль закрыл дверь.
— Да не переживай так, малышка. Ты разве не заметила? Я веду себя чрезвычайно примерно.
— Да, — согласилась она с осторожной улыбкой. — Я оказалась самым благодарным зрителем демонстрации твоего самообладания в последние несколько дней.
— Неужели? Это очень вдохновляет. Но, может, тебе следует открыть свою корзинку, прежде чем мы продолжим эту тему?
Кружевные платок и косынка, а также веер были более или менее предсказуемы, как и ажурная вуаль — любимый головной убор креольских женщин, который они надевали вместо шляпки, выходя из дома. Сюрпризом оказалась прекрасная кашемировая шаль, широкая, расшитая золотой нитью, а также белые замшевые перчатки, вышитые нежным узором из колокольчиков и перевязанные ленточкой. Однако самый дорогой подарок лежал на дне корзины в нескольких бархатных коробочках. Это был parure[58]: ожерелье из окруженных жемчугом топазов в виде цветка, такие же сережки, несколько браслетов и пара идеально гармонирующих украшений для волос, которые, соединяясь, превращались в небольшую диадему.
