Музыкант тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения, и вновь заговорил своим обычным высоким с хрипотцой голосом:
– И вдруг к вам приходит блаженство! О да! Вы слышите его сначала своим слухом, герр барон, а потом… а потом вы ощущаете его всем своим телом. Это небесное блаженство… оно лучше самых утонченных яств, приятнее самых изысканных вин. И я вам даже скажу, герр барон…
Фон Закс ссутулился и вновь зашептал:
– Я вам скажу, что даже те моменты, когда мы… ну вы меня понимаете… когда мы находимся наедине с нашими любезными сердцу дамами…
Барон поднял брови и поерзал на стуле, а музыкант продолжал:
– Да, даже это, даже это не может идти в сравнение с той заоблачной усладой, которую испытывают слушатели от музыки этого господина!… В его произведениях можно услышать всю полноту гаммы чувств человеческих, в ней можно услышать и величие старинных псалмов, и простоту песен миннезингеров, таких как Нейхардт фон Рейенталь… Вы, безусловно, помните его «Виллькоммен Майеншайн»...
– Довольно слов, Закс! – голос барона стал подобен тяжелому рокоту батареи мортир, дающих залп с редута. – Вы же знаете, что я не знаток муз, а простой воин!
– Да-да, герр барон, я сейчас же исполню для вас одно из произведений этого композитора.
Он вскочил со своего стула и, подойдя к восточной стене залы, на мгновение замер, выбирая музыкальный инструмент из трех десятков разнокалиберных, во множестве расставленных на деревянных подставках или развешанных на стене, каменная кладка которой была укрыта огромной дубовой панелью с искусно вырезанным орнаментом. Испанские виуэлы и отсвечивающие дорогим лаком изящные скрипки, мягкозвучные виолончели и звонкие цитры перемежались с блокфлейтами и гобоями. Фон Закс аккуратно взял с подставки большую четырнадцатихоровую лютню работы французского мастера-лютье и удобно расположился на стуле, подставив под ногу маленькую деревянную подставочку.
– Это будет не фуга…
«Все равно ты ее не поймешь, грубый мужлан. Фуга это вещь не для таких, как ты», – с неожиданным злорадством подумал Николаус.
– Я исполню хорал «Wachet auf, ruft uns die Stimme»… в переложении для лютни, разумеется…
– Да, я готов слушать, фон Закс… Кстати, как имя этого самого, как вы говорите, великого композитора?
Музыкант, уже приготовившийся было коснуться струн, замер и, подняв голову, промолвил торжественно:
– Я уверен, его имя, имя величайшего из гениев, навсегда запомнят потомки и будут делить всю историю музыки на две эпохи: до него и после него. Его зовут Иоганн Себастьян Бах.
