– И все – с разными соперниками?
Глеб кивнул, подумав, что соперники и правда, разные по подготовке. Кому быть следующим, решал сэнсэй, старший инструктор – двухметровый могучий мужчина лет сорока с огромными кулаками и почти детским выражением круглого добродушного лица.
Но Александр явно на голову превосходил всех, с кем сходился в схватке, уверенно идя к званию, так что сэнсэй на протяжении всего экзамена только благодушно кивал головой и улыбался.
– Мордобой какой-то… – Эйтор улыбнулся. – И чего вы все время друг другу кланяетесь как заведенные?
– Не знаю, – Глеб двумя руками трогал гудящую голову, пытаясь локализовать источник гудения, – я привык. Это ритуал такой, из Японии пришел вместе с этим стилем. Да и все-таки мы тут все не враги… Даже, можно сказать, помогаем друг другу совершенствоваться…
– Комбан-ва. Кокоро?
Глеб с недоумением поднял голову и увидел, что эту непонятную фразу склонившийся над ним немолодой японец в черном костюме и начищенных блестящих туфлях. Белоснежная рубашка контрастировала с темно-синим дорогим галстуком и смуглым, приветливо улыбающимся лицом.
Комбан-ва означало «добрый вечер». Это выражение Глеб понял, поскольку оно входило в обязательный минимум японских терминов, который должны были знать все ученики их стиля карате. Глеб сделал попытку встать, чтобы ответить японцу согласно принятому этикету, однако тот положил на его плечо руку, показывая, что этого делать не нужно.
– Комбан-ва, – на автомате ответил Глеб и принялся оглядываться в поисках кого-нибудь, кто бы помог понять, о чем еще спрашивает этот японец.
Видимо, он был важной персоной, одним из приглашенных гостей, потому что, заметив, что он обратил на что-то внимание, вокруг них мгновенно образовалась небольшая толпа жаждавших принять участие в событии, а кто-то из организаторов стал во весь голос звать переводчика. Японец же, не дожидаясь, пока тот найдется, приложил ладонь правой руки к левой стороне своей груди, а потом указал на нерукотворный «рисунок» на полотенце и повторил:
– Кокоро.
– Зовут его так, что ли – «полотенце»? – вполголоса сказал Эйтор, не теряя самообладания и присущего ему сдержанного юмора.
– Оониси-сан говорит, что этот… кандзи… э-э-э.. этот иерогриф на вашем поротенице обозаначает сердеце...
Это протиснувшийся сквозь толпу невысокий широкоплечий японец-переводчик приступил к своим обязанностям. Букву «л», как и почти все жители Страны восходящего солнца, пытающиеся изъясняться на русском, он выговаривал с большим трудом, зачастую рефлекторно заменяя ее раскатистым «р». Вместе с ним подошла и девушка-переводчица, по виду – тоже японка.
