Дни и годы[Из книги воспоминаний] | страница 4

— Ну, что же… — Николай Петрович пожал плечами. — Если вам так хочется, приезжайте в Верхний Уймон. Найдете?

— Я там бывал.

— Вот как! Приезжайте. Там мы будем снаряжать караван верховых.

Получив отпуск, я занялся сборами: купил дождевик из жесткого бийского брезента; наскоро насушил сухарей и наполнил ими плотный темно-зеленый рюкзак, какими в свое время в избытке одаривала Британия колчаковских вояк; раздобыл простенькие синие очки в металлической оправе, непригодной — как узнал позднее — для горного солнца. Только не опоздать бы. И тут мне снова повезло — в Уймонскую долину отправлялся директор отделения Госторга с мешками серебра для закупки маральих пантов у кулаков-мараловодов (марало-водческих совхозов тогда еще не было). Он взял меня с собой, и мы, сидя буквально на мешках с серебряными полтинниками, помчались к Уймону. Я не опоздал лишь благодаря тому, что экспедиция задержалась в Усть-Кане, откуда Николаю Петровичу пришлось срочно возвращаться в Москву.

Это путешествие я описал в очерке «Горными тропами» («Сибирские огни» № 4 за 1928 год). Сейчас встают в памяти лишь отдельные эпизоды, как моментальные фотоснимки. Вот мы уже перебрались через снежный Катунский хребет, вброд переехали через бурные притоки Катуни, полюбовались изумительным Тайменьим озером. Впереди нашего каравана едет Иван Егорович, широкоплечий старик с окладистой бородой. Ему уже семьдесят четыре, но он еще крепко держится в седле, а тяжелые вьюки укладывает ловчее и проворнее молодых ямщиков. Много лет он водил по этим горам профессоров и горных инженеров, знает все едва приметные тропы и броды через реки, несколько раз бывал и у ледника Геблера, куда мы держим путь. Я еду за ним, и он, повернув голову, рассказывает мне через плечо:

— Она, Белуга-то, слышь-ко, от людей прячется. Когда нет людей рядом — тумана нет, а люди приедут — все облаками затянется. Стыдливая, как невеста, что ли? Быват по неделе, по месяцу живут рядом с ней, а на карточку снять не могут. Только уедут — морок весь уйдет. Вот каки чудны дела!

Мы седьмой день в пути. Добрались до верхней долины Катуни, порожденной Белухой. До горы остается километров двадцать пять. Впереди как бы сомкнулись два хребта, словно половинки занавеса.

В поднебесье плывут серые облака. А из-за гор огромными клубами подымается туман. Иван Егорович тычет плеткой в ту сторону:

— Смотри каку трубку закурила Белуга? Не везет вам. Белуга, слышь-ко, закурилась — ненастье будет долго. Нельзя в гору итти.