. Иродиада повелела украсить зал гирляндами цветов, а пол окропить настойкой вербены и усыпать лепестками роз и лилий. Но главное внимание она уделила своей внешности. Иродиада долго не могла определиться со своим нарядом. Она примеряла то одну, то другую тунику. Наконец остановилась на тунике из голубого тончайшего шелка с широкой затканной каймой понизу. Повязала ее поясом, ушитым розовым жемчугом. Паллу
[30] из легкой тонкого полотна, изукрашенного вышитыми лилиями, скрепила на левом плече сапфировой застежкой. Но еще до того, как ее облачили, долгое время занималась прической. Рабыня, которая укладывала и завивала волосы, никак не могла угодить хозяйке. Иродиада придирчиво следила за ее работой в небольшое зеркальце из отполированной бронзы. Один локон был уложен неверно, и плохо закрепленная шпилька вылетела. Разгневанная хозяйка со всего размаху влепила пощечину служанке, так что собственной ладони стало жарко. У незадачливой рабыни невольно брызнули слезы, увидев которые Иродиада сразу пришла в хорошее настроение.
— Не реви, — подобрела Иродиада, — я тебе подарю два сестерция[31].
И надо признать, что Иродиада трудилась над своей внешностью не зря. Ирод, которого поразила бедность обстановки и стола брата, был в не меньшей степени поражен красотой его жены. Он не видел Иродиаду с того самого времени, когда она тринадцатилетней женой Боэта покинула Иерусалим. Теперь же перед ним предстала изящная женщина, красота которой, как устоявшееся вино, с годами еще более расцвела. Эта красота приобрела ту неуловимую законченность женской гармонии, которую может оценить лишь истинный знаток женского обаяния, подобно тому, как устоявшееся вино может оценить лишь истинный знаток виноделия. Когда Иродиада во время ужина словно нечаянно касалась руки тетрарха, по всему его телу пробегала дрожь вожделения. От Иродиады не укрылось впечатление, какое она произвела на Антипу, и она старалась всеми силами своего женского обаяния закрепить этот успех. Ее муж, на правах хозяина дома возглавивший трапезу, сразу же задал ей тон попойки. Уже провозгласив первую здравицу за гостя, он опрокинул в себя большую чашу вина. При этом настоял на том, чтобы и Антипа выпил столько же. Антипа выпил. Но организм Боэта, ослабленный частыми попойками, подвел хозяина застолья уже к подаче вторых блюд. Язык его во время разговоров стал заплетаться, а вскоре он вообще мирно захрапел прямо на своем ложе у стола. Иродиада приказала слугам не будить хозяина и, нежно взяв гостя за руку, увлекла за собой в сад.
