А с изобретениями Хьюга действительно ничего не выходило. Или они были непрактичны и требовали для своего применения других изобретений, или Хьюг опаздывал и получал патент через полгода после кого-нибудь другого. Последнее, что он изобрел, это был какой-то очень хитрый аппарат для измерения и записывания скорости паровозов. Это было нужное и практическое изобретение, потому что хороших аппаратов таких не было, и союз железных дорог объявил конкурс. Хьюг придумал и построил удивительно простую и в тоже время точную машину. Но и тут вышла неудача. Принцип, который он считал своим собственным и совершенно новым, оказался уже примененным другим изобретателем, который опередил его всего на три недели и получил премию. Когда Хьюг узнал об этом, он первый раз в жизни почувствовал что-то вроде отчаяния. Если бы не было службы, моя модель была бы готова три месяца тому назад, сказал он себе, с этим ядром на ноге, я всегда буду опаздывать на полчаса, и другие будут получать все, что предназначалось мне. Ему хотелось рассказать Мадж про свою неудачу, но он чувствовал, что у нее не будет сочувствия. Она была слишком сильно настроена против его изобретений. Она скажет, что знала заранее, что из этого ничего не выйдет, что он совершенно напрасно потерял почти целый год, что она была права, когда говорила, что деньги, которые тратятся на мастерскую и на модели, гораздо приятнее было бы истратить на что-нибудь, другое: поехать куда-нибудь летом; купить что-нибудь… Столько вещей им было нужно! Что он мог ответить на все это? Сказать опять то же, что говорил всегда, что они должны ждать, что у них все будет? Но Хьюг и сам чувствовал, что все подобные слова не только не успокаивают и не утешают Мадж, но только еще больше раздражают и обижают ее. И, думая все это, Хьюг особенно сильно почувствовал, что Мадж уже примирилась с жизнью, как она складывалась, и хотела только немножко украсить эту жизнь. И Хьюг не спорил в душе и понимал Мадж, но в то же время он знал, что для того, чтобы исполнить ее уже совсем реальные желания, ему нужно бросить все попытки изобретений и заняться службой, отдавая ей и свое время, и своп способности. Но на это он не мог согласиться. Все его существо возмущалось и протестовало. И вот вечером того дня, когда Хьюг узнал, что его последнее изобретение, на которое он возлагал столько надежд, провалилось, он сидел в своей комнате и думал, что ему дальше делать. Против него на стене висела купленная им года за два до этого гравюра, изображавшая Прометея, прикованного к скале, и орла, выклевывающего у него печень. Прометен это был он сам. А орел была его служба, каждый день выбиравшая из него все его силы. Насколько прекрасен свободный труд, настолько же ужасен и отвратителен подневольный, сказал себе Хыог. Родоначальник всей нашей культуры, это тот дикарь, который, вместо того, чтобы съесть побежденного врага, заставил его работать на себя. Мы побежденные, которых медленно едят победители. Как видишь, Хьюг иногда говорил афоризмами. В это время вернулась домой Мадж. Она была у жены одного из служащих завода и в разговоре узнала, что Хьюгу сбавили жалованье. Это было уже два месяца тому назад, и он ей ничего не сказал. Мадж была поражена в самое сердце. Во-первых, неискренность Хьюга! А во-вторых, чем же это кончится? Его уволят со службы! Мадж была обижена за Хьюга, возмущена, а, главное, ее, как всегда, взволновали и наполнили самой глубокой завистью трое веселых ребятишек ее подруги. Мадж шла домой с целым вихрем мыслей и решений! Она чувствовала, что должна серьезно поговорить с Хьюгом. Это ее обязанность. Мадж чувствовала, что должна спасти Хьюга от пего самого. Он как пьяница или игрок, сказала она себе. Я скажу ему, что уйду, если он не бросит, наконец, всего этого. И если он любит меня, он бросит.
