Потом они пошли в комнаты и осматривали свое помещение, немного смущавшее их. Стишком много было шелка, ковров, бронзы, мрамора и цветов. Хьюг скупил целый магазин. Но теперь уже им обоим начинало казаться, что они больше не могли бы расстаться. Мадж чувствовала себя виноватой перед Хьюгом, Хьюг чувствовал себя виноватым перед Мадж. И все происходило точно во сне. Они говорили сразу обо всем на свете и ты понимаешь, что все их разговоры сопровождались очень обильным количеством поцелуев. Хьюг раздевал Мадж, целовал ее плечи, руки, ноги, волосы. И ему казалось, что он был мертв в эти два года п только теперь воскресает.
- Хьюг, ты должен простить меня, - говорила Мадж. - Я не могу жить без солнца, без цветов и без детей. Это была такая тюрьма в Нью-Йорке последние года. И ты не понимаешь, как ужасно на мена действовало, когда ты начинал говорить про Венецию или про что-нибудь в таком роде, куда мы поедем, когда разбогатеем. Я готова была выброситься из окна. Все, только не эти разговоры! Но я понимаю, как ты, бедный, должен был страдать. Ты верил во все это…
Хьюг, ты должен мне дать слово, - говорила Мадж через полчаса. - Все, что хочешь, дорогая. - Видишь, я верю тебе. Но если бы все это оказалось не так, не было бы ни денег, ни изобретения, ни богатства, дай мне слово, что ты ничего не будешь больше изобретать, и что мы будем работать с тобой на цветочной ферме, а потом накопим денег и устроим свою ферму, я уже все обдумала. Мы сначала снимем землю, йотом будем строить дом… Хорошо? А когда выстроим, перейдем туда. Я так хорошо выучилась разводить розы. Ты даже не представляешь себе, сколько их сортов, и какие они все живые, совсем как дети.
Это, если у тебя ничего нет, Хьюг, даешь слово?
- Конечно, даю, милая. Ну, и так далее, и так далее. Пропускаю описание брачной ночи, хотя его можно было бы сделать очень пикантным, если бы передать разговоры этой милой парочки, о детях, которые у них должны были родиться. Мадж хотела иметь шесть человек детей: сначала старшие - мальчик и девочка, потом двое мальчиков и еще двое девочек.
- Еще одного, - сказал Хьюг. - Ну, хорошо, маленького, - сказала Мадж. Вообще им было очень весело, и меня все это глубоко возмущало. Ты знаешь, я не люблю таких настроений. Все эти радости, восторги, наслаждения, мечты, надежды вызывают у меня состояние в роде морской болезни. Но я ничего не мог сделать. И в душе я все-таки рассчитывал, что, может быть, в конце концов все повернется совсем не так прекрасно. - Хьюг, а что если ты убил кого-нибудь или ограбил банк и тебя завтра арестуют, - сказала Мадж, вдруг сама путаясь своих слов. - Глупая, маленькая девочка Мадж, ты же видела газеты, я показывал тебе статью о компании автоматического оружия. Мы заплатили пять тысяч долларов за эту статью. - Да, - сказала Мадж, как-то не сразу успокаиваясь. - А твой Джонс, какой он? - Хьюг начал описывать Джонса, его распорядительность, находчивость, уменье устраивать дела. Потом они заговорили о поездке в Европу. - Надолго нельзя будет, - говорил Хьюг. - Мы поедем на несколько дней в Льеж и потом на неделю остановимся в Париже. Мне нужно будет устроить дела с бельгийскими фабрикантами. - Ты стал ужасно важный, Хьюг, - смеялась Мадж. А все-таки я больше всего хотела бы жить с тобой на цветочных плантациях. Понимаешь, Париж и все это ~ я не вижу. А плантации - я закрываю глаза и все вижу: и тебя, и себя. - Это потом, Мадж милая, только устроим дела. Через год, через два, если все будет идти хорошо, я буду уже свободен и у нас будет столько денег, что сколько мы ни будем тратить, никогда всего не истратить. Тогда я подарю тебе розовые плантации, самые большие в Штатах. - Я не хочу большие, Хьюг, я хочу, чтобы ты был там. Ну, и так далее, в таком же роде, разговор вперемежку с ласками и с поцелуями шел почти до утра.
