космополитическими и не отвечающими политике партии по национальному вопросу. И
пропал человек...
— Шлёпнули? — спросил я
— Точно не знаю, — Василий Лукич отхлебнул остывшего чаю и продолжал. — Не
знаю. Я-то ребят из ГУЛАГа, которые на спецточках сидели, всех знал. До войны сам,
почитай, лет двадцать на этих спецточках служил. Там и не такие, как этот Мюллер,
сидели. Я с ним тихонечко поговорил, больно уж он мне нравился. Много я, конечно,
сделать не мог, но по мелочам-то помочь мог. Ну, скажем, чтобы крыс в камеру не
запускали, или клопов не сыпали. А если режим другой — чтобы сметану давали, даже
если не положено. Но ребята все, как один, в отказ: не слышали, не поступал такой. Если
бы прямо у нас в подвале шлёпнули, то я это в тот же бы день узнал. Но хочешь верь,
хочешь нет — ничего так и не знаю. — Он понижает голос. — Параша была, что его
израильской разведке передали. Уж очень они хотели знать, что он насчёт сионистов в
своём гестапо накопал. А тут как раз борьба с космополитами — они и влезли.
— Что-то не верится! — я с сомнением покачиваю головой. — Вот так вот: взяли
просто и передали?
— Просто ничего не бывает, — отвечает Лукич. — Не просто, а в обмен на что-
нибудь. Вы нам Мюллера, а мы вам “дело врачей”.
— “Дело врачей”?! — в ужасе кричу я, — Причём здесь “дело врачей”?
— Ну, если ты таких простых вещей не понимаешь, — смеётся Лукич, — то мне тебе
и не объяснить. Ты знаешь, что Сталин два раза в Тель-Авив лично летал? — Лукич
наслаждается моей растерянностью, специально делает паузу, глядя на меня с ухмылкой, а
затем поясняет. — Подлечиться ему надо было. Хозяин-то у нас был совсем плох. Это мало
кто знает. В сорок третьем, после Тегерана, думали, что всё уже — концы отдаст. Спасибо,
Гитлер своего врача прислал, еврея. Моррель его фамилия, или что-то в этом роде. Уже не
помню. Так тот его вытащил. А после войны этот Моррель в Израиль уехал...
— Вместе с Гитлером? — ехидно спрашиваю я.
— Причём тут Гитлер? — отмахивается Василий Лукич. — Гитлер у нас на Кунцево-
4 жил, дай Бог памяти, чуть ли не с июля сорок четвёртого. Это уж ты мне поверь. Не со
слов говорю, а сам всё видел. Мы во время войны под Смоленском специальный аэродром
держали. Так самолёты Москва-Берлин летали, как по расписанию. Кто летал, зачем летал
— не нашего ума дело. А вот принять самолёт, заправить и дальше отправить — этим как
раз мои люди и занимались. Немцы всё свои трёхмоторные “Хенкели” гоняли, а мы на
