блаженство духовного возрождения. Вообще-то, я должен был настроиться на совсем
другую частоту и ожидать “коррекции ранее полученных приказов”, но я не делал этого
принципиально, поскольку никаких приказов, по крайней мере в течение ближайшей
недели, выполнять не собирался и серьёзно подумывал о дезертирстве. В крайнем случае
скажу, что радиостанция на моём джипе сломалась, если Бен-Цви меня не заложит, а
заложит — и чёрт с ним.
Мы проскочили Вяземский переулок и, проехав по набережной Карповки, свернули
на Гислеровский проспект. Я курил, продолжая размышлять и слушать передачу о
необходимости перехода всей России в ислам, поскольку именно ислам является главным
врагом жидовства. Мы приближались к Зелениной улице. Из окон домов торчали
американские флаги, грубо нарисованные на простынях.
Неожиданно я услышал выстрел, затем другой. Бен-Цви резко затормозил. Завизжали
гусеницы останавливающихся танков и бронемашин, из которых посыпались морские
пехотинцы, прижимаясь к стенам домов. Я вышел из машины и, прижимаясь к стене
углового дома, подошёл к солдатам, теснившимся в нише подъезда.
— Что случилось?
— Какие-то фанатики, сэр, — ответил мне молоденький лейтенант морской пехоты,
— засели на крыше вой того дома и ведут огонь по перекрёстку.
— Так ахните по ним с танка, — предложил я. — Одним снарядом вы сметёте крышу
вместе с ними.
— Нам это категорически запрещено, сэр! — твёрдо ответил лейтенант. — Мы не
должны повторять немецких ошибок. На выстрелы совсем не обязательно отвечать
выстрелами, сэр.
Тут он заметил слово “Раша” у меня на плече, потому что больше не называл меня
“сэром”. Через улицу перебежало несколько солдат во главе с сержантом. Сержант, тяжело
дыша, доложил:
— Их примерно дюжина, сэр. У них пулемёт, пара гранатомётов и, кажется,
несколько автоматов. Это, наверное, те террористы-смертники, о которых нас
предупреждали, сэр.
Лейтенант кивнул.
— Что вы намерены предпринять? — поинтересовался я.
— Идите, ради Бога, в свою машину, — сказал лейтенант, — пока вас не
подстрелили. Мы здесь как-нибудь разберёмся.
Я пожал плечами, но остался в подъезде. На перекрёсток полетело несколько банок,
из которых повалил густой чёрный дым. Танки, опасаясь гранатомётов, трусливо отползли
