его куда-то вызывали, побеседовали, после чего он официально заявил, что с
мемуаристикой покончено.
“Переходим на фольклор, — предложил я. — Вы, Василий Лукич, будете, как Гомер,
петь свою Одиссею следующему поколению, то есть мне. Я буду петь следующему, а лет
через пятьсот, гляди, нас и опубликуют”. “Тебе-то вот точно ничего не расскажу, — злился
ветеран-чекист, — болтлив ты не в меру. Раньше таких шлёпали десятками. Мне на
старости лет ещё не хватает искать на свою ж... приключений. Меня вот в обком вызывали.
Сопляк там какой-то взысканием грозился за нарушение партийной этики. Нет, ничего
рассказывать тебе больше не буду”.
Но иногда рассказывает...
Как-то я пришёл к Василию Лукичу, когда тот смотрел по телевизору какую-то
очередную серию “Семнадцати мгновений весны”. На экране шеф гестапо Мюллер, в
прекрасном исполнении талантливого актёра Броневого, безуспешно пытался разоблачить
советского агента Штирлица. Василий Лукич, помешивая ложечкой остывший чай, не
отрывая глаз от телевизора, задумчиво произнёс: “Совсем на себя не похож”.
— Кто не похож? — не понял я, — Штирлиц?
— Какой там Штирлиц, — буркнул Василий Лукич. — Штирлиц — это выдумка
сплошная. Я о Мюллере говорю. Могли бы и получше подобрать артиста.
— А вы что, его фотографию видели? — удивился я. — Везде пишут, что Мюллер
исчез после войны, и даже фотографии его не удалось обнаружить.
— Фотографию! — хохотнул Василий Лукич. — Да я его видел, как тебя. Он у нас в
академии на ФПК лекции читал по оперативному розыску и ещё спецкурс вёл по
всемирному сионистскому заговору. Тут немцам надо отдать должное. Они за время войны
очень много материалов собрали против сионистов. Мюллер главным образом и занимался
обобщением этих материалов. Мы его Генрихом Ивановичем звали. Хороший мужик,
простой такой. Всё объяснит доходчиво так, поговорит с любым запросто. Я-то тогда всего
подполковником был. А он — сам понимаешь!
— Он что, переводчика за собой таскал? — недоверчиво спросил я. — Вы же,
Василий Лукич, сами говорили, что иностранных языков не знаете.
— Да он лучше нас с тобой по-русски шпарил, — удивляется моему непониманию
Василий Лукич. — Он же профессором у нас числился на 27-ой кафедре. Кафедра
оперативного розыска. Там знание языков обязательно для профессоров. Иначе не
