Она вышла к нам, небольшая седая старушка, вся светлая, лучезарная. Ни следа на ней пройденных мук, пережитых за себя и за близких, потерь безвозвратных, неперестающих гонений. Меня она приняла как бы давнишнего знакомца, мы думали и говорили на одном языке, но мне хотелось слышать от нее самой о том, как она провела свою каторгу во французской Кайэне.
– Меня совсем мало мучили, – начала Луиза Мишель полушутя, – но вот моих товарищей… – она остановилась на минуту, лицо покрылось страдальческой тенью, голос задрожал. – Да, их мучили и их приходилось там хоронить. Всегда в цепях, всегда на тяжелой работе, без теплой пищи, без теплой одежды и в холод, и в дождь. Они страдали, но умирали коммунарами, какими сражались на баррикадах. О, они остались героями… А мне не так страшно жилось. Под конец я даже могла давать уроки и жила сносно. Если бы всем им так жилось, они были бы живы.
– Где вы потеряли жениха своего, Луиза?
– Еще на баррикадах. Мы рядом сражались, а когда он пал мертвым, я продолжала бороться и за него.
Ласковые глаза Луизы заблестели ярким огнем. Она встала, быстро повернулась к роялю…
– Хотите, я спою «Марсельезу».
– Очень хочу, спойте, спойте.
Слабым голосом, но отчеканивая каждое слово, пела Луиза Мишель куплет за куплетом.
Мы слушали едва дыша, так не хотелось проронить ни слова, ни звука ни от ее голоса, ни от ее аккомпанемента, подчеркивавшего аккордами особенно яркие слова.
Было глубоко трогательно и было изящно красиво.
Кончила, улыбнулась и как будто стряхнула с себя облако тяжелой грусти, опять стала ясная, лучезарная.
– Я ведь не одна живу, кроме Мари у меня есть большое семейство, там наверху. Мари, покажите нам самых интересных членов семьи.
– О, да, я своих красавцев покажу, таких редко где можно видеть.
Высокая, здоровая девушка, видимо, сознававшая себя вполне равноправной хозяйкой, поднялась наверх и скоро спустилась не одна, а с двумя котами, под каждой мышкой по зверю. Глаза их горели, как свечи, темная пятнистая шерсть поднялась дыбом, и только хвосты не обнаруживали гнева, потому что их совсем не было.
– Это бесхвостая порода кошек с острова Уайта, – пояснила Мари. – Они у нас дикие, не выносят чужих, бросаются на человека, бьются в окна.
Я с ужасом смотрела на больших котов, уже терявших терпенье под давлением сильных рук Марии, и просила ее держать их крепче и, еще лучше, унести их.
И сейчас не могу вспомнить о них без неприязни.
Но Мария только рассмеялась и отправилась наверх за другими членами семьи. Минуты через две она спустилась вдвоем. Перед собой, держа за передние лапы, она вела огромного пса ярко-красной шерсти, волнистой и нежной, как шелк.
