Встреча
с молодой женщиной сразу же подтверждает
подобное
объяснение. Молодая женщина сохраняет
самообладание
и прилежно продолжает свою работу; во
второй версии
она предсказывает рассказчику дату его
смерти. Ее слова
настолько выразительны, что рассказчик
считает своим долгом подчеркнуть число
произнесенных
ею слов —
восемь.
Число
восемь, несомненно, возникло не случайно:
оно воспроизводит гипотетическую дату
кончины, 8 ноября.
Двойной акцент на этой цифре имеет
довольно-таки существенное
значение, ибо «восемь» — это удвоенное
«четыре»,
играющее в символе индивидуации —
мандале — почти
столь же важную роль, что и сама цифра
4 (ср. функции
цифр 4 и 8 в сцене с кабирами во второй
части «Фауста»1;
см. также мою книгу: Psychologie
und Alchemie, 1952,
S.
218
ff.).
Относительно
числа одиннадцать у рассказчика
не возникло никаких ассоциаций; поэтому,
чтобы
попытаться понять его, я должен прибегнуть
к традиционной
числовой символике, согласно которой
десять — это
совершенный итог развертывания единицы.
Ряд 1-10 —
это законченный цикл; 10+1=11 означает
начало нового
цикла. Поскольку интерпретация снов
основывается на гипотетическом
допущении: post
hoc
ergo
propter
hoc
(«после
этого — значит, вследствие этого»),
можно утверждать, что
11 ведет к «восьмерице», то есть к символу
целостности, реализации идеи
целостности; появление шара (НЛО) уже
намечало подобное смысловое объяснение.
Молодая
женщина, будто бы незнакомая рассказчику,
должна восприниматься как компенсирующая
фигура — «анима». Она представляет
сферу бессознательного более полно,
чем просто «тень», ибо добавляет к общей
характеристике личности недостающие
ей женственные черты. Вообще говоря,
подобная фигура в своем наиболее явном
виде обнаруживается в тех случаях, когда
сознание глубоко проникает в «теневую»
сферу собственного «Я»; в качестве
психологического фактора она оказывает
наибольшее воздействие, когда
женственные свойства личности еще не
распознаны, не восприняты, одним словом
— не интегрированы. Пока противоположности
не пришли к примирению, целостность
личности остается нереализованной, а
«Самость», как ее символ, пребывает на
уровне бессознательного. Но с того
момента, как процесс индивидуации
начинает набирать силу и основные
признаки целостной личности объединяются
в некое подобие первоначального эскиза
«Самости», последняя благодаря проекции
может
1) Имеется
в виду последняя сцена второго акта
(«Скалистые бухты Эгейского моря»)
второй части трагедии Гёте.
