– Воздухом выходил подышать.
Тэра осторожно встала и побрела к солнцу. Направление на космопорт.
– Дорогая, а тебя не зря Пантерой прозвали. Всю шкурку охране подрала.
– Залижутся.
– До космопорта доковыляешь?
– Справлюсь.
– А за три часа?
– Три часа? Торопыжка, тебе совсем делать нечего?
– Транспорта не будет Тэ, но ты за барханчиком нырни направо.
– Зачем?
– Говорю ж – гулял-блудил. Где-то там термос посеял. Вообще, последнее время какой-то рассеянный стал. – Голос был такой размеренно-сосредоточенный, как будто Торопыжка шлифовал пилочкой ногти.
Загребая руками горячий песок, Тэра припустила на бархан. Отплевываясь от мелкой пыли выкрикнула:
– Торопыжка!
– А?
– Я тебя люблю!
– Да упаси боже. – даже по радиоканалу чувствовалось, как замерла пилочка в ухоженных пальцах.
Неудачливый техник модели "сопротивляющийся судьбе трупп" перевалилась за гребень бархана и с визгами поскользила вниз. Какой-то черный жук с вонючим комком отскочил от волны песка, хрустнула невесть откуда взявшаяся корявая ветка и Тэра, отплевываясь, затормозила у маленького холмика на дне между барханами. Тонкие руки торопливо разгребли обжигающий песок, осторожно откинули прохладный и обняли ручку двухлитрового термоса. Полного.
– А ты, я смотрю, любишь насосаться в прогулке.
– Ну, дорогуша, – ответил программист, – у каждого свои причуды.
Два литра воды. Почти спасение! Почти. Тэра обняла прохладный термос.
– Так что ты говорил про три часа?
– Там четверть часа будет загружаться челнок "Иствика".
– Иствик? Это ж сырьевики. И вообще, где я и кто Иствик?… Что они вообще тут забыли?
– Ай, лапочка, ты у них сама уж спроси, с какого перепугу в эту дыру сунулись. В общем, у них наверняка есть несколько вакансий. Можешь попытать счастье. Но помни, ты не одна.
– В смысле?
– Пять миль, три часа и один шанс на всё. А желающие обставить тебя, уж поверь мне, найдутся.
– Торопыжка…
– Погоди. Вакансии инженеров на всех складах ночью разом закрылись.
– Кто бы сомневался. Торопыжка, что у Иствика за вакансии?
– А тебе уже не всё равно? Дуй, давай, лапочка.
Судя по тихому шороху, пилочка отправилась в путешествие по ногтям.
И Тэра припустила через барханы. Большие. Маленькие. Широкие. Она соскальзывала и продиралась. Бежала мелкой рысью по гребням. Жалкая тень иссушенных акаций, или чего-то на них похожего, служила коротким привалам. В тени она жадно пила. Вытряхивала песок. Вопила. Махала проносящемуся высоко в небе транспорту, пытаясь привлечь внимание. И снова бежала. Шла. Ее тень становилась короче, тонкий черный комбинезон пёк нещадно, и остатки воды ушли издыхающей струей на голову и раскаленные плечи. Песок набился в ботинки. Наверное, даже мелкие ящерки посмеивались из-под выветренных камней, глядя на качающуюся, бредущую смертную. Ноги заплетались. Но она шла. Шла и слушала ветер. Шум в ушах. Переставляла ватные ноги и вглядывалась в переливающийся в мареве космопорт. Вот он. Рукой подать. Тэра потянулась и мираж дрогнул. Исчез. Сил не осталось даже на любимое "чёрт". Вой ветра усилился. Струя горячего воздуха сбила с ног, и она покатилась вниз. Распласталась, и даже заплакать сил уже не осталось. В голове звенело "двадь куддастая!". Руки беспомощно комкали раскаленный песок. И хотелось только одно, из последних сил выкрикнуть: не дождёшься. Она обещала вытащить родных из гетто. Обещала!
