-- И не говорите. Плюсов у нас с вами множество. Я сам курить бросил к пятидесяти годам. Хронический бронхит, врачи запретили.
Помолчали. Петр Евгеньевич указал на мольберт:
-- Вы еще пытаетесь?
-- Пытаюсь. Ищу. Только... безрезультатно.
Он подошел к мольберту и рывком сдернул накинутую сверху ткань. Развернул холстом к дивану.
Человек. Руки раскинуты, лицо застыло в крике. На фоне -- темные ультрамариновые горы и кадмиевая заря. Все -- резкими, решительными мазками, контрастными цветами, без полутонов.
Ноги фигуры тонули в белизне холста. Ро еще не успел дописать огонь. А вот дым уже есть, обволакивает полотно сильно разбеленным индиго.
Отражение другой картины. Тогда он тоже не успел.
-- Я мало понимаю в живописи, -- осторожно сказал Петр Евгеньевич. -- Но мне кажется, это хорошо.
-- Это, наверное, неплохо, -- согласился Ро. -- И вот это неплохо. И это...
Он доставал картон и натянутые холсты. Кричащие лица, алеющие закаты, мутная дымка. И ни одна -- не закончена.
-- Все это -- неплохо! -- крикнул Ро. -- Каждая в отдельности. Но вы же видите, они одинаковы!
Петр Евгеньевич кивнул.
-- В этом наша беда. Я лично давно перестал интересоваться наукой. Что проку?
-- А я не могу бросить. Я ищу решение. Пытаюсь искать!
-- Вы творческий человек, Родион Родионович. Полет вдохновения. Порыв. А я -- старый книжный червь, всю жизнь посвятивший физике. Жаль разочаровывать вас, дорогой друг, но, боюсь, вам не вырваться из этого круга. Это попросту невозможно.
-- Я это понимаю, -- махнул рукой Ро. -- Но если перестану надеяться, то сойду с ума.
-- Не сойдете. Это невозможно, к сожалению или к счастью. Ваше "я", как и мое, уже никуда не денется.
-- Как вы можете жить с этим? -- спросил Ро.
-- Так же, как и все мы.
-- Эй! Ро! Профессор у тебя?
В дверь заколотили. Ро подошел к двери и распахнул ее. Ванька проскочил в комнату:
-- Профессор! Скорее! Там... Стас... Я зашел, а он лежит, я сначала подумал -- спит, потом подумал... Пойдемте, Профессор, а?
Петр Евгеньевич поднялся на ноги.
-- Вы с нами, Родион Родионович?
-- Конечно.
Один за другим они вышли из комнатки Ро и двинулись по узкому, ярко освещенному лампами дневного света коридору.
-- Петр Евгеньич, а как же так, а? -- беспокойно спросил Ванька.
-- Случается, к сожалению, -- ответил Профессор и поглядел на Ро.
Ро кивнул. Он помнил, что Ванька сам недавно перезагружался. Стоит ли тащить его к Стасу, где он непременно все узнает, и, возможно, сам завтра будет лежать в темноте, дожидаясь, пока память избавится от лишнего груза?
