Сьюзен громко вздохнула и сочувственно посмотрела на Нико.
— Чего бы нам делать не хотелось… Я хочу, чтобы ты понял, что это будет правильно, Нико. Для Алекс, для всех нас.
Глядя, как эта пара с явной симпатией смотрит друг на друга, Джеффри сказал:
— А мы вообще-то уже исчерпали все возможности сохранить эту семью?
— Да, — решительно сказала Сьюзен. — Этот брак больше не существует, потому что в нем нас трое.
— Трое? — переспросил Джеффри, в ужасе от этого неожиданного разоблачения.
— Вот именно, трое: я, Нико и его чертежная доска! — Она с укором взглянула на Нико, и оба вдруг расхохотались.
Джеффри недовольно покачал головой.
— Тогда мы должны сойтись на том, что договориться нам не удалось, и пусть все решает суд.
Сьюзен подалась вперед и заглянула Нико в глаза.
— Я знаю, что ты любишь Армстронг-хаус, Нико, но в свое время из-за него чуть не расстались твои родители.
— Именно! Поэтому-то мне и представляется, что продажа этого дома будет предательством по отношению к моим родителям и моей семье. А в будущем это станет предательством по отношению к Алекс. Это ведь и ее наследство… Кстати, почему бы нам не попросить Алекс решить судьбу этого дома?
— Алекс — всего лишь десятилетний ребенок; детям в таком возрасте не стоит задавать вопросов более сложных, чем с какой начинкой они предпочитают пиццу, — предостерег Джеффри.
— Боюсь, что я склонна согласиться с твоим адвокатом, — поспешила ответить Сьюзен.
— Это все потому, что ты знаешь: Алекс тоже не хочет, чтобы дом был продан. Она любит его так же, как и я, — сказал Нико.
— Однако мы должны быть реалистами, — ответила Сьюзен. — Что Алекс понимает в финансах или обеспечении нашего будущего — или даже просто в том, что будет лучше для ее собственного будущего?
Нико откинулся назад и задумался.
— Я всегда хотел, чтобы в один прекрасный день этот дом достался Алекс, — наконец сказал он. — Я хотел передать его ей так же, как он в свое время был передан мне — через многие поколения.
