— Правнук?! Вы внук Георгия?
— Нет. У него, насколько я помню, не было детей…
Джонсон помолчал, видимо пытаясь осознать услышанное. Наконец он спросил:
— Из какого года вы прибыли?
— Вот баляба! Что значит из какого прибыл? А сейчас что — не две тысячи тринадцатый?
— Две тысячи тринадцатый… — Джонсон печально покачал головой. — Так долго пришлось ждать… Нет, милостивый государь, сейчас не две тысячи тринадцатый. Сегодня двадцать седьмое февраля тысяча девятьсот семнадцатого года. Вот так.
Меня пробивает на смех. Джонсон печально и терпеливо ждет окончания моего веселья. И вот тут меня словно обухом по темечку огрели. Я вдруг осознал, что язык на котором мы говорим, хоть и русский, но все же немного не такой, как я привык. Какой–то архаичный, но отлично мне знакомый! А Джонсон, которого я в первый раз вижу (хотя лицо смутно знакомое) в то же самое время МОЙ личный секретарь Джонни! Причем не только секретарь, но и друг! Что за бред?
Острая боль пронзила голову. На меня обрушились воспоминания… Нет, ВОСПОМИНАНИЯ — память, привычки, друзья и враги, любовь и семья — на меня обрушился ОКРУЖАЮЩИЙ МИР…
…Что–то холодное влили мне в рот, и я судорожно закашлялся от коньяка, который обжег горло.
— Вы меня слышите?
Это склонившийся Джонсон одной рукой держит мою голову, а в другой у него бокал коньяка.
— Пейте!
Делаю несколько глотков. Джонсон помогает мне подняться с пола, куда я, видимо, приземлился. Я что, в обморок упал? Вот позорище, словно гимназистка…
— Я вижу, что вам лучше. — Джонсон плеснул мне в бокал еще коньяка. — Итак, повторюсь — вы попали в тело Великого Князя Михаила Александровича в день двадцать седьмое февраля тысяча девятьсот семнадцатого года. Насколько я понимаю, между вашим временем и нашим почти сто лет разницы.
Тут до меня дошел смысл начала его фразы:
— Что значит попал в ТЕЛО?..
— То и значит. Вы в теле Михаила Александровича Романова. Сегодня ваш, я так понимаю, прадед и, он же, Великий Князь Михаил Александрович, запустил механизм переноса разума его или, возможно, прямых потомков в его тело.
— Гм… Михаил Александрович перенесся в тело Михаила Александровича… Что за БРЕД? Вы, что фантастики начитались? Или это розыгрыш такой? Так я вам скажу, что этот розыгрыш не прикольный!
— Прикольный? Что это значит? Впрочем, — Джонсон грустно усмехнулся, — как раз такие словечки, очевидно принятые в ваше время, лучше всего доказывают ваше происхождение из грядущего.
Я помолчал собираясь с мыслями и анализируя свои ощущения. Реально впервые мне пришло в голову внимательно осмотреть помещение и самого Джонсона. Помещение, скорее музей, выглядело солидно и выдержано в стиле рубежа XIX–XX веков. Хотя нет, музеем тут и не пахнет. Запах и ощущение именно жилого помещения, а отнюдь не затхлой витрины. Да и сам Джонсон отнюдь не музейный служащий. Причем обстановка была привычной мне и не вызывала удивления.
