Опять говорили о том, кто куда назначен, вспоминали командира роты старшего лейтенанта Литвинова. Литвинов, прощаясь со своими бывшими подчиненными, то ли в шутку, то ли всерьез советовал не спешить с женитьбой. "Послужите, осмотритесь, - напутствовал бывалый армеец, может, в академию кто надумает поступить. А женитьба не уйдет..."
- Видать, горький урок получил наш командир роты, - глубокомысленно рассуждал сейчас Морозов.
Младший политрук Гарбуз - вислоносый чернобровый кубанец, - сверкнув глазами, стукнул огромным кулачищем по острой коленке и категорически заявил:
- А я все равно женюсь! В первый же отпуск.
И Гарбуз, тая в уголках губ счастливую усмешку, нарочито грубовато стал рассказывать, что в Краснодаре ждет не дождется его девушка, да такая девушка, что по ней хлопцы всей Кубани сохнут.
Маринин слушал товарища и улыбался. Улыбался своим мыслям. Нет, он, Маринин, никогда не сумел бы так просто и открыто рассказать кому-нибудь о своей любви. Да и зачем рассказывать? Где найдешь такие слова, чтобы передать, сколько настрадался Петр Маринин из-за Любы Яковлевой?
За разговорами и воспоминаниями не заметили, как поезд сбавил ход и за окном поплыли привокзальные здания.
- Киев! Подъезжаем! - заволновался Петр, бросив на стриженую голову фуражку и надвинув ее на крутой лоб. Схватив чемодан и плащ, он в волнении кинулся к дверям купе, но здесь ему преградил дорогу Гарбуз.
- Не спеши, хлопец. Так не годится, - Гарбуз деловито вырвал у Петра из рук чемодан и, сдвинув черно-смоляные брови, приказал Морозову: - Бери, Виктор, его плащ! Проводим жениха с музыкой.
- Не надо, ребята!.. Не выходите на перрон, неудобно, - смущенно отбивался Петр.
- Ха! Ему неудобно! - басовито рокотал Гарбуз, направляясь к выходу. - Сейчас познакомлюсь с твоей Любой. Имей в виду, и отбить могу...
И вот они все трое, одетые в новое, с иголочки, командирское обмундирование и хромовые сапоги, стоят на людном говорливом перроне. Из глубокой сини неба поднявшееся солнце лило слепящие потоки света, в которых клубилась станционная гарь, искрились вокзальные окна и смеялись на перронном асфальте лужицы воды.
Петр Маринин, тонкий, подтянутый, с литыми плечами и крепкой грудью, пламенея румянцем под смуглой кожей лица, взволнованно и нетерпеливо оглядывался по сторонам.
- Где же твоя Люба? - скрывая за беспечным тоном тревогу, удивлялся Гарбуз.
- Видать, телеграмму не получила. Это точно, - высказал благополучную догадку Морозов, стараясь не встретиться взглядом с Петром.
