— Не прикасайся ко мне!
Она последовала за ним, но деревянные створки захлопнулись у нее прямо перед носом.
Девушка замерла.
Позади раздались изумленные вздохи и шепот Виктории:
— А Давыдов, получается, правду написал?
Анжелика так и не смогла заставить себя посмотреть в глаза главным сплетницам города, распахнула двери и шагнула за порог.
Выход из квартиры гостям предстояло найти самостоятельно.
* * *
Вильям сбежал по лестнице под звуки знаменитой мелодии «Эммануэль», доносящийся из гостиной, и остановился возле приоткрытой двери.
Сквозь образовавшуюся щель он увидел, что в комнате находился брат с Катей. Лайонел развалился в кресле, а она сидела у него на коленях, положив голову ему на плечо. Девушка игриво водила пальчиком по его груди и спрашивала:
— А какого числа ежи уходят в спячку?
Молодой человек терпеливо отвечал:
— Ежи не моя компетенция. Они не отчитываются передо мной.
— Ну-у, — потерлась Катя виском о его плечо.
— С наступлением заморозков, в начале октября.
Девушка осталась довольна и сразу же задала новый вопрос:
— А с какой скоростью может дрейфовать лед?
— Обычно скорость дрейфа несколько миль в сутки, но при совпадении места и погодных условий может достигнуть и пятидесяти миль в сутки. Скажем, в районе Восточно-Гренландского течения.
— Интересно, а какого цвета у Бога глаза?
Он усмехнулся.
— Голубые тебя устроят?
Смеясь, она чмокнула его в подбородок.
Вильям, наблюдая за ними, улыбнулся. Но когда брат в поцелуе прижался к губам девушки, молодого человека охватило странное чувство ревности и утраты, и он бесшумно отступил. А затем торопливо вышел из дома.
На дворе стояла ночь, безлунная и темная.
Странное волнение, ревнивое беспокойство, охватившие его при виде, как эти двое целуются, не улеглось. Оно теснило грудь, необыкновенное, совсем не похожее на прежнюю ревность, когда он еще думал, что любит Катю и хочет, чтобы она выбрала его, а не брата.
Молодой человек побрел вдоль высокой стены. С ним творилось что-то необъяснимое и неподвластное пониманию. Одна его часть неустанно думала об ужасной Бесс, а другая — мучилась, страдала, тосковала, а теперь еще вот и ревновала.
Вильям вздохнул. Самое поразительное было то, что, находясь с Катей наедине, он ничего не испытывал. Какую-то долю нежности, симпатии, но не более. И лишь когда видел ее с Лайонелом, внутри происходило неприятное шевеление. Как будто кто-то пинал его сердце всякий раз, как на горизонте появлялся брат. Они иногда перекидывались взглядами, парой слов, но в остальном дистанция сохранилась.
