И вдруг все вздрогнуло — протяжный гудок парохода напомнил о приближении разлуки. На берегу поднялась суматоха. Неожиданно Камилю послышалось, что кто-то его окликнул. Он увидел на дебаркадере Рифгата. Около него стояли его мать, Гульсум-ханум, с Миляушей. Оказывается, окликнула Камиля Миляуша, — она махала ему рукой.
Камиль стал проталкиваться к ним, они тоже двинулись к нему навстречу.
— Тоже уезжаешь, Камиль? — спросила Гульсум-ханум. Ее приветливое, всегда готовое к улыбке лицо стало серьезным, глаза увлажнились.
Чтобы поднять настроение старой учительницы, провожавшей сына, Камиль постарался сказать бодрее:
— Почему мне не уезжать, Гульсум-апа? Чем я хуже других?
Но шутка не удалась, никто даже не улыбнулся.
— Где Сания? — спросила Гульсум.
Камиль, нахмурившись, рассказал о положении Сании и закончил просьбой:
— Надеюсь, вы позаботитесь о ней.
— Надейтесь! И я на вас надеюсь: пожалуйста, не упускайте из виду моего Рифгата.
— Не беспокойтесь, Гульсум-апа, Рифгат за себя и сам постоит.
— Ведь мальчик еще! — Глаза ее наполнились слезами, дрогнули губы. — Дитенок!..
— Ну уж, мама, зачем ты так…
Гульсум обняла Рифгата.
— Все, все, не буду!
Миляуша, стараясь не замечать смущения Рифгата, повернулась к Камилю:
— Камиль-абый, если будет время, пишите нам письма.
— Постараюсь, Миляуша. Но не забывайте и сами писать.
— Разве мы вас забудем!..
Дебаркадер покачнулся — это причалил пароход. Шум и суета усилились. Послышались рыдания, начались прощальные объятия, поцелуи. Каждый кричал, словно стараясь, чтобы все услышали только его голос, Резкие слова команд перекрывали этот шум.
Камиль, решив оставить мать и сына в последние минуты наедине, торопливо попрощался и поднялся на палубу, обращенную к дебаркадеру.
Пароход дал второй свисток, на дебаркадере все смешалось, слышен был только душераздирающий плач женщин.
Камилю стало не по себе. Что же это такое? Точно провожают навеки…
Из толпы выделился седобородый, с красным лицом старик. Подняв над головой маленький жилистый кулак, он что-то яростно кричал.
Камиль узнал в нем бессменного рабочего пристани Ялантау, потомственного водника Бабайкина.
— Бейте проклятого! — кричал старик. — И возвращайтесь с победой!
Слова эти, звучавшие необыкновенной страстью, словно придали резкий и ясный смысл невообразимой суматохе на берегу. Дрожь прошла по всему телу Камиля. Очень большую ответственность налагали эти слова, но они же вселяли твердость и веру…
Пароход отчалил. Скоро на берегу затихло все. Воцарилась тишина и на пароходе. Но огненные слова старика все еще звенели в ушах Камиля:
