— Не знаю, как придется, — улыбнулся Камиль. — Чтобы стать командиром, вряд ли будет достаточно одного опыта учительской работы.
Но Миляуша повернула разговор в другую сторону, шутливо укорив своего недавнего директора:
— Как можно так, Камиль-абый? Со своими учениками не захотели попрощаться. Мы для вас устроили бы настоящие проводы.
— Не нужно, Миляуша! Разве я один уезжаю, чтобы только мне устраивать проводы? Сама ты что думаешь делать?
— Уезжаю в Казань. Хотя считаю не совсем удобным…
— Почему?
— Думала идти на завод, но папа…
— Поезжай в университет, — сказал твердо Камиль.
— А вдруг возьмут и папу?
— Газиза-абый? Разве его призывают?..
— Призовут наверняка, — сказал кто-то знакомым, не то сердитым, не то больным, голосом. — И не только отца, но еще и вас призовут.
Все повернулись туда, откуда раздался голос.
Недалеко в саду росла старая, кривая, покрытая грибками осина. Около нее стоял Фуат, прислонившись плечом. На нем заношенная одежда, на ногах рваные сандалии. Его вид угрюм, губы роджаты.
А рядом прислонилась к белой березе Фардана. Она точно пришла на свадьбу — на ней модное платье с узорчатыми цветами, на ногах лиловые шелковые чулки и такого же цвета туфли на высоких каблучках. Словно созерцая какое-то интересное зрелище, смотрит она на Камиля и улыбается по-детски наивной улыбкой.
— Ах, это вы, Фардана! — подошел Камиль. — Кто тут кого провожает? Вы Фуата или вас Фуат?
Фардана ответила:
— Призвали и Фуата. Так ведь, Фуат?
Фуат не ответил. А Фардана начала расспрашивать Камиля:
— А где же Сания? Почему не пришла провожать?
— Я не разрешил ей. Ей не до того.
Фардана стала серьезной:
— Начались роды? Есть младенчик?
— Пока еще нет…
Фуат раздраженно проворчал:
— Кому нужны сейчас твои младенчики!
— Фуат, что это с вами? — спросил Камиль. — Вы сегодня встали не с той ноги? На что рассердились?
— Как же не сердиться! Ведь знают: человек не годен для армии — и тем не менее берут.
— Вас признали негодным?
— Я и сам знаю, что негоден. Все равно вернут обратно из Казани. Лишние расходы для государства, и мне нервы треплют.
— Может быть, признают годным для какой-нибудь работы в тылу?
— Куда я годен, с моим сердцем? С моим желудком… Не знаю, если дело дойдет до таких, как я… не знаю… — Вдруг, что-то вспомнив, он сунул руку в нагрудной карман. — Пропади пропадом, не взял лекарства! Фардана, на-ка рецепт, сходи в аптеку. Куда я положил эти чертовы грамоты? — Порывшись в кармане, он вытащил какие-то бумаги и быстренько спрятал обратно. — Пропади пропадом, оставил в кармане другого пиджака. Иди быстрей, Фардана, шевелись!
