Мы все учились понемногу Чему-нибудь и как-нибудь...
Мы ведь знаем, что Пушкин учился в Лицее - самом серьезном и прогрессивном учебном заведении своего времени. Кто же - «все»? И неужели в слово «мы» Пушкин включает себя, Пущина, Кюхельбекера, Дельвига?
Понимать эти строки можно по-разному. Мне кажется, Пушкин имеет в виду не себя и своих друзей, а тех средних петербургских юношей, с которыми ему не раз приходилось общаться в свете. На их фоне Онегин, конечно, мог «воспитаньем... блеснуть». Сам же Пушкин - другой. С того и начинается отличие автора от героя, что уже в лицейские годы Пушкину было доступно многое, недоступное Онегину. «Высокая страсть» к поэзии, овладевшая Пушкиным и его друзьями еще в детстве, чужда Евгению:
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить.
Лицейское братство, книги, стихи, вольнолюбивые мечты, прекрасная царскосельская природа, романтические увлечения милыми девушками - так прошла юность автора. А герой... В строфах X, XI, XII Пушкин рассказывает
«науке страсти нежной», которую Онегин знал «тверже всех наук»:
Как рано мог он лицемерить...
...Казаться мрачным, изнывать,
Являться гордым и послушным...
...Как он умел казаться новым...
(Разрядка моя. - И. Д.)
Поэт находит самые точные, самые убедительные слова, чтобы объяснить, как несчастливо воспитали Евгения: чувствовать, страдать, радоваться он не умеет. Зато умеет «лицемерить, казаться, являться»; зато, как многие светские люди, умеет скучать, томиться...
Вот как по-разному воспринимают Пушкин и Онегин, например, театр. Для Пушкина петербургский театр - «волшебный край», о котором он мечтает в ссылке:
Услышу ль вновь я ваши хоры?
Узрю ли русской Терпсихоры
Душой исполненный полет?
А Онегин «входит, идет меж кресел по ногам, двойной лорнет, скосясь, наводит на ложи незнакомых дам...» А Онегин, едва взглянув на сцену «в большом рассеянье», уже «отворотился - и зевнул».
Почему так? Отчего Пушкин умеет радоваться тому, что наскучило, опостылело Онегину? Мы еще придем к ответу на этот вопрос. Сейчас мы вместе с Евгением вернулись из театра и вошли в его кабинет.
Белинский назвал роман Пушкина «энциклопедией русской жизни и в высшей степени народным произведением». Что такое энциклопедия? Мы привыкли представлять себе при этом слове многотомное справочное издание- и вдруг: тоненькая книжка в стихах! А все-таки Белинский прав: дело в том, что в пушкинском романе сказано так много, так всеобъемлюще о жизни России в начале XIX века, что если бы мы ничего не знали об этой эпохе и только читали «Евгения Онегина» - то мы бы все-таки узнали многое.
