«Не слезы лить, а, уложив в копилку Надежду,
Продолжать свой путь земной в иную высь,
на горний голос Твой»
Даже в керамических работах у него преобладает религиозная тема: «Царь Давид», «Моисей», «Переход через Красное море».
В 1967 году открылись несколько ретроспективных выставок Шагала в Париже, Цюрихе и Кельне. Спустя два года в Ницце основан музей его работ. Несмотря на преклонный возраст и полное признание, Шагал не прекращает напряженной работы. Он выполняет мозаики в общественных зданиях Иерусалима, разрабатывает витражи для кафедрального собора в Цюрихе.
Последние 12 лет его жизни были такими же напряженными и продуктивными, как и вся его жизнь. Когда ему исполнилось 86 лет, о нем, наконец, вспомнили и заговорили в Советском Союзе. Он приезжает в Москву на открытие своей выставки в Третьяковской галерее.
В это же время он выполняет витражи для собора Нотр-Дам в Реймсе, для Художественного института в Чикаго.
В 1985 году закончился творческий и жизненный путь великого Мастера. Господь даровал ему необыкновенный талант и долгую жизнь.
Немногим художникам удалось стать классиками при жизни, да еще в самом расцвете творчества. Его бесчисленные выставки привлекали толпы поклонников. Люди чувствовали, что это – великое искусство, хотя многие не все понимали в нем. Без конца слышались вопросы: «А почему он так его исказил?» «А почему Ленин вверх ногами?» «А почему этот человек без головы?»
Что на это ответить неподготовленному зрителю? Может, лучше всего на это ответит сам Мастер:
«Искусство не может быть реальным без толики ирреального. Я всегда ощущал, что красота – наоборотна. Я не знаю, как вам это объяснить. Вспомните, как выглядит наша планета. Мы парим в пространстве и не падаем. Чем же это не сон? Когда я еще был мальчиком, мне все время казалось, что кто-то за нами гонится. Вот почему мои персонажи взмыли в небо задолго до космонавтов».
Марк Шагал был силен не только своим творческим мастерством, но и силой духа.
«Гонений, избиений – их не счесть.
Но миру не слышна твоя обида.
Народ мой, где звезда твоя Давида?
Где нимб, Твое достоинство? И честь?»
Это самосознание прошло через все его творчество. С ним связаны все его живописные, графические и поэтические образы.
И когда он поднялся на трибуну съезда в Вильно, он начал свой доклад словами:
«Именно сейчас, в эту минуту, когда фашизм и антисемитизм расправляют крылья, я еще раз хочу подчеркнуть, что я – еврей!».
