В этот день копер не подняли: бушевал ветер.
В этот вечер я твердо решил: в ближайший выходной день поехать в Синеозерск и разыскать Риту. Зачем? Я еще и сам не знаю. Но я обязательно должен встретить Риту.
По радио исполняли заявку сахалинских рыбаков — первый концерт Чайковского... Тараненко писал матери письмо: «В первых строках сообщаю... Живу, как на курорте...». Жора собирается на танцы. Он вытащил свой красно-голубой пиджак, повертел его, хмыкнул и повесил рядом с комбинезоном.
— До лампочки мне это барахло, — сказал Жора и ушел в вельветовой куртке.
Порывами дул ветер. Тонкие щитовые стены общежития жалобно поскрипывали. «А теперь прослушайте прогноз на завтра, — каким-то деревянным голосом сказал диктор. — На юге Западной Сибири ожидается ясная, малооблачная погода. Ветер: пять-шесть метров в секунду. Температура...»
Я подумал: «Завтра погода изменится, и мы обязательно поднимем копер».
— Это здорово, старики, — сказал Тараненко. — Вчера нас было двадцать девять комсомольцев, сегодня нас тридцать.
...Это сегодня. А завтра!.. Завтра Сильва должна сказать Виктору «да» или «нет». Я вспоминаю веселую детскую игру: «да» и «нет» не говорите, черное с белым не берите, — и мне становится смешно и весело. Не могу представить Виктора и Сильву мужем и женой.
Завтра проступок Жоры Скурина будут разбирать комсомольцы. Жора ходит в эти дни притихший. Думает. Пусть подумает. Полезно.
Завтра я снова буду подниматься на двадцатиметровую высоту, распутывать «паутину» металлических тросов, завтра, как вчера и сегодня, я буду делать самое важное на земле дело — строить.
