Наконец вернулся писец со своими дощечками. Феликс посмотрел на написанное, делая вид, что читает, затем, взяв стиль, он нацарапал на воске свое мнимое имя, но от излишнего рвения перепутал порядок слов и у него получилось: «Десятого Марк легиона Юлий Трибун Фронтин».
После этого он протянул таблички председателю. Тот нахмурился, увидев столь странную надпись. Однако ошибка, которая, казалось, могла подвести Феликса, в конце концов помогла ему. Ибо в ней советники нашли то объяснение его непонятного поведения, которого они искали. Прочитав перепутанные слова, председатель решил, что трибун, очевидно, пьян.
Он шепнул это объяснение ближайшему к нему советнику, который передал его соседу, и в один миг оно обошло весь совет. Конечно, этот человек пьян. Они почувствовали некоторое удовлетворение: наконец им стало понятно, в чем дело, и потому совершенно отказались от мысли устроить Феликсу перекрестный допрос. Теперь самое лучшее было бы скорей от него избавиться. Печально, разумеется, что они не в силах помешать ему забрать корабль, но что же делать!
– Ну, теперь вы все довольны? – вызывающе спросил Феликс.
– Да, да, – запыхтел председатель.
– Хорошо, – сказал Феликс. – Итак, счастливо оставаться. На прощанье дам вам один совет. Не пейте неразбавленного вина после того, как поедите устриц. Видите, что случилось с моим братом, а он управлял Сардинией.
Я ухожу, а если вы хотите, чтобы я взял вашу петицию, пришлите мне ее на корабль, да в придачу к ней бочонок лучшего вина.
Он повернулся к охране.
– Идем!
И они вышли из помещения.
– Благодарение богам, что он ушел! – промолвил председатель, отирая со лба пот. – И что это творится на свете? Не знаешь, право, что хуже – когда рабы наши поднимают мятеж или когда такой вот неотесанный рубака распоряжается у нас, как хочет.
– Сперва он сказал, что брат его умер от спаржи, а потом – от устриц, – негодовал собеседник Феликса.
– Да он же совершенно пьян, – вставил другой.
– Ну, уж кто-нибудь да заплатит мне за корабль, если он погибнет, – простонал судовладелец.
Но члены совета уже стали расходиться, желая увидеть собственными глазами отплытие этого странного трибуна, его солдат и пленников.
