— Ирка, это я, — услышала я грустный голос Байковой. — Я заболела.
— В такую жару? — обалдела я.
— Ага, — вздохнула Светка. — Температура тридцать восемь. Так жаль! Карьер для меня отменяется. Ах, а я бы вам там рассказала о Злате Беляевой из «А» класса, мне про нее Даша Ермолова рассказала, которая во второй школе учится. Помнишь ее?
Никакой Даши я не помнила, но сказала «угу», чтобы сделать приятное болеющему товарищу и поскорее отправиться досыпать. Светка могла начать описывать мне эту Ермолову, и процесс повествования заметно бы растянулся. Байкова проверещала о том, что у Златы новый парень, и я отправилась в кровать, чтобы еще немного полежать.
Но вскоре позвонила Никитина и сообщила о новых проделках Даниила.
— Чернышева, ты представляешь, что сделал этот оболтус! — кричала в трубку Мария.
— Составил меню для ресторана: три ложки земли смешать… — хотела пошутить я, но подруга меня перебила:
— К двери моей комнаты в данный момент прикреплен скотчем листок с посланием:
Дорогая сестра Маха!
Так как ты вчера на пятьдесят минут лишила меня свободы, то я решил, что имею полное право обидеться и наказать тебя, Манюня.
До встречи во второй половине дня. Я.
Р. S. Обувь даже не ищи — не найдешь (это и есть наказание).
Твой брательник Д. Никитин.
— Как тебе это, а? Придушить его мало! — На заднем плане раздался какой-то громкий звук, будто Мария со злости пнула ногой стену. — Весь дом обыскала — нет! Всю мою обувь куда-то запрятал, остались только зимние сапоги! Паразит! Явится, я ему голову оторву! Слушай, а вдруг он ее сейчас кому-нибудь подарит?
— Кому? Я думаю, у Даниила нет подружек нашего возраста, — попыталась я успокоить Машу.
— Да мало ли, может, кому-нибудь другому отдаст. Даниил же очень добрый, ему моих вещей ни для кого не жалко! Эх, прощайте мои босоножки, шлепанцы любимые, кроссовки… Ой, а вдруг он их сожжет с ритуальной песней? Представляю, как он скачет вокруг костра и орет что-то типа «изгиб сандали модной, как ты сгораешь нежно» или «гори, гори ясно, моя кроссовка»!
— Значит, ты ко мне не придешь? Значит, я сегодня буду целый день сидеть в квартире одна? — вдруг вспомнила я о собственных неприятностях.
— Естественно, — вздохнула Манюня. — Нет, ну, если ты, конечно, очень хочешь, я могу и босиком пойти, но думаю, что полдня ты выдержишь в обществе телевизора. Данилка должен вернуть вещи после обеда… Ну, или, по крайней мере, я на это надеюсь.
Мы обе как-то грустно замолчали.
