Прошло две недели после неприятного для Линчука разговора с профессором Жупанским. Все эти дни Николай Иванович напряженно работал. Он прежде всего старался не задерживаться в университете, спешил после лекций домой, закрывался в своей рабочей комнатушке, отключал телефон и до глубокой ночи читал и перечитывал Грушевского, а также труды своего бывшего учителя Жупанского, делая на полях книг легонькие пометки.
Еще в школьные годы, будучи гимназистом, Николай Линчук приучил себя работать по-крестьянски, как работали его отец и мать, до седьмого пота. Ночами, при свете керосиновой лампы, вгрызался в науку, да иначе и не назовешь того рвения, с каким он постигал науку, — штудировал книги по истории и философии; совершенствовал свои знания в латыни, русском, польском и немецком языках. Сохранил этот стиль и в студенческие годы, заставляя сокурсников шутить, что спит он с открытыми глазами, когда идет в университет и возвращается в общежитие, а ест как верблюд — раз в две недели, когда получает из дому скромную передачу.
Когда работал — забывал все. Вот и теперь за две недели он ни разу не виделся с Галинкой. Это были мучительные и напряженные для него дни. Николай Иванович побледнел, осунулся.
«Конечно, работал он в архивах, и много. Труды, что и говорить, у него основательные; педантизм, европейская школа! — размышлял Линчук, перечитывая помеченные в томах Грушевского места. Эти тома он купил сразу же после возвращения с фронта на самом большом тогда базаре возле оперного театра, где продавали всякую всячину. Но каким же провидцем оказался друг Ивана Франко — Павлик, который предостерегал украинскую общественность от зловредности мифотворчества Грушевского».
Николай Иванович даже пытался в эти дни затворничества мысленно поговорить с Жупанским. «Как же так, Станислав Владимирович, более девяти лет тому назад вы согласились возглавить кафедру в советском вузе. Вы охотно ездили и до войны, и после войны в Киев, Москву на различные семинары, совещания. У вас было достаточно времени для анализов, сравнений, осмысления. А годы ужасной оккупации! Неужели и они ничему вас не научили, не заставили взглянуть по-иному на многие вещи? Нехорошо получается, Станислав Владимирович, нехорошо!»
Развернул очерки по истории Галиции Станислава Жупанского, отыскал нужное место, потом начал читать помеченные страницы в томах Грушевского, в десятый, если не в двадцатый, раз сопоставлять мысли обоих авторов относительно так называемой «украинской идеи, решающей силы в эволюционном развитии украинского народа».
