Николай Иванович злился на себя и даже на сегодняшний день, принесший ему столько неприятностей. Убедил ли он хоть чуточку Галинку?
Не разговаривая, дошли до парка имени Франко. Еще несколько минут, и Галинка будет дома. Николай Иванович остановился.
— Может, еще пройдемся?
Девушка покачала головой.
— Я очень устала, — тихо призналась она, замедлив шаг.
— Галинка! — воскликнул он.
— Почему ты остановился? — сдержанно спросила Жупанская.
— Я дальше не пойду! — заупрямился Николай Иванович и подумал о себе с укоризной: «Не похоже, что мне скоро тридцать, что я преподаватель университета. Ей богу, не похоже».
Галинка тоже остановилась. Теперь, при свете уличных фонарей, она казалась особенно привлекательной. Голубое шелковое платье плотно облегало стройное тело. Николай Иванович с умилением посмотрел ей прямо в глаза, но они отсвечивали металлическим блеском. Точно такие же глаза были сегодня днем у Станислава Владимировича во время их спора.
«Неужели конец? Получается, я совсем плохо ее знаю?»
— Ты сердишься?
Вместо ответа Галинка взглянула на него долгим открытым взглядом и, прошептав «до свидания», быстро отошла.
«Неужели не оглянется? — думал он беспокойно, наблюдая, как отдаляется его любимая. — Нет, не оглянется! И правильно».
Галинка вот-вот скроется за углом дома. Линчук, казалось, хотел запомнить каждый ее шаг. Он напряженно ждал... Ведь она всегда напоследок махала приветливо рукой.
— Нет, не оглянулась, — в отчаянии промолвил он тихо.
Но Жупанская замедлила шаг, подняла правую руку и только после этого скрылась за домом. Этого движения было достаточно, чтобы Николай Иванович обрадовался, как радуется ребенок подаренной заводной игрушке. Он снова почувствовал себя счастливым.
На башне городского Совета часы пробили полночь.
— Что ж, пора и мне домой!
Он был доволен и недоволен собой.
«Нет сомнения, ей жаль отца, — размышлял Линчук, идя по безлюдной улице засыпающего города. — Она понимает его ошибки, но ведь он остается для нее самым дорогим человеком. И что удивительного, если дочь так любит и уважает отца?.. Переубедить же профессора необыкновенно трудно. Необыкновенно. Может, даже вовсе невозможно... И не ставлю ли я бедную Галинку перед выбором — я или он?»
Приблизился к своему дому, с минутку постоял, вдохнул полной грудью настоянный на сентябрьских сухих листьях воздух, вошел осторожно в подъезд.
«А нужен ли ей этот выбор? Нужна ли ей моя правда?»
Поднимался по ступенькам лестницы решительно, с твердым намерением не уступать ни старому профессору, ни Галинке.
