Сорок лет в этой дыре?
Ершов. Так точно, барышня. Не все ли равно, здесь ли жить или хоть в Париже? Совершенно все равно, здесь скверно, а в Париже, может, еще хуже.
Антонов. Извините меня, Василий Иванович, вы подошли к нам в комендатуре и так мило, так сердечно предложили гостеприимство чужим людям... Век не забуду. (Подносит платок к глазам.) Но ведь мы, собственно, и не знаем, кто вы. Сказали — Василий Иванович Ершов, а кто да что, не знаем. И почему вы здесь живете, в этом доме, тоже не знаем. Это что за здание?
Ершов. Это дом умалишенных.
Ксана вскрикивает.
Не пугайтесь, барышня. Те люди, которых называют сумасшедшими, — те люди отсюда эвакуированы три года тому назад, в пору нашего отступления 1915 года. С той поры здание пустовало. Ну а когда немцы заняли эти места, они реквизировали здание для комендатуры.
Антонов(не без легкого беспокойства). А вы, Василий Иванович?
Ершов делает свирепый жест, изображая буйно помешанного. Ксана вскрикивает, потом хохочет. Мужчины тоже смеются.
Ершов. Не волнуйтесь, я пациентом этого здания не был. Мог, конечно, стать, как вы, как она и как все, но по счастливой случайности не стал. Я был смотрителем дома умалишенных. А так как мне шестьдесят пять лет и я выходил за штат, то при эвакуации меня на Волгу не захватили. Это моя казенная квартира. Немецкий комендант разрешил мне тут остаться. На моей же квартире, где я прожил сорок лет, да «разрешил остаться». И на том спасибо. Мог и повесить. Спасибо, что не повесил.
Антонов. А что вы скажете, родной, о той мысли, о которой я вам говорил: если б нам тут поставить спектакль, а?
Ершов. Это в нашем-то местечке! (Смеётся.)
Антонов. Я думаю, будет сбор.
Ершов. Не будет сбора.
Антонов(с неудоволъствием). Ну, вы как будто, Василий Иванович, уж очень мрачно смотрите на вещи. У меня везде, куда я только приезжал, всегда бывал полный сбор.
Ершов. У нас не будет.
Антонов. Уж будто меня тут никто не знает?
Ершов (радостно). Ни одна живая душа. (Смягчается при виде огорчения Антонова.) У нас ведь дрянной народ, невежественный. А впрочем, может, кто-нибудь и придет. Начальство придет — щирые украинцы. Евреи придут: они любят наше русское искусство.
Ксана смеется.
Антонов. Хоть что-нибудь соберем, и на том спасибо... Но где же тут играть?
Ершов. Уж если затевать эту ерунду, то только здесь, в этом самом доме. Дом старый, от помещика остался большой зал с эстрадой. Крепостник-помещик имел тут домашний театр. Должно быть, посекал актеров. Может, так и надо было.
