Качерьянца Эдик нашел у одной из лоточниц, торговавших капустными пирогами, ватрушками, коржиками. В ходу уже были оккупационные марки, но и советские деньги принимались десять рублей за марку. Юра торговался с бабой в засаленном сарафане.
— Повыползали живоглоты, — сказал он подошедшему Эдику. — Как мокрицы в сырость. А ты с чем пожаловал?
— Нина Елистратовна велела спросить…
— Помню. Вечером зайдешь ко мне. Я кончаю в шесть.
— Неужто сделал?
— Да вроде работает. А куда мы его?
— К Артисту. С ним уже говорили. Он знаешь как обрадовался, — один-то и у каши загинешь, а все вместе мы сила. Ну, мне пора.
Эдик в самом деле спешил. Ему нужно было забежать в госпиталь и передать главврачу Переверзевой узел с одеждой. Кроме того, Нина Елистратовна разрешила рассказать Анне Ивановне о лейтенанте Маркове. Правая нога у лейтенанта сильно распухла, и дело могло обернуться заражением крови.
Анна Ивановна и Эдик шли по притихшему Пятигорску к Подкумку. На окраинной улочке их остановил патруль — двое немецких солдат, одетых в обычную общевойсковую форму. Но на рукавах у них были нашиты коричневые ленты с буквами «FP», а на груди на металлических цепочках висели бляхи в виде полумесяца с личными номерами. «FP» означало «Feldpolizei» — полевая полиция.
— Ausweis[6]! — протянул руку один из жандармов. Анна Ивановна подала ему свой паспорт. Солдат внимательно посмотрел на фотографию, потом ткнул пальцем в Эдика. — Und dieser Kerl [7]?
— Er ist mein Sohn. — Анна Ивановна подыскивала в памяти немецкие слова. — Wir gehen zu meiner Schwester. Sie wohnt im Dorf. Sie ist krank[8].
Жандарм молча заглянул к ней в сумку, но, кроме полотенца и каких-то таблеток, ничего не увидел.
Патруль ушел.
— Ф-фу, как я напугалась. Боялась, тебя обыскивать станут.
— Не докумекали. А то бы крышка.
За голенищами сапог у него были спрятаны бинты, хирургические щипцы и скальпель.
Полчаса спустя они уже пробирались по старой мозолистой тропке сквозь заросли желтой акации и орешника.
На границе тучи ходят хмуро,
Край суровый тишиной объят, —
запел вдруг Эдик.
— Ты что, с ума сошел? — дернула его за рукав Анна Ивановна.
— Это сигнал. Вы меня у входа подождите…
У высоких берегов Амура
Часовые Родины стоят!
Узкая расщелина, ведущая в пещеру, была почти незаметна. Эдик бесшумно проскользнул в нее а оторопел: Марков был не один. Рядом с ним на плащ-палатке сидел какой-то человек. При тусклом свете коптилки Эдик не смог его рассмотреть.
