Свожу все к
кратким положениям. Совесть - есть внутренний закон, закон, Богом вложенный в
сердце человека, закон, сокровенный в этом сердце так глубоко, что ни стеснить
его, ни ограничить в его внутреннем действии никто совне не может, кроме самого
носителя сего закона - человека. Другое дело - проявление сего закона вовне, в
слове, в деле. Но ведь это будет уже не свобода совести, а свобода слова,
свобода действий в отношении к другим. Смешивать эти понятия - значит
подменивать их одно другим. Свобода слова, свобода действий одной личности
всегда непременно ограничивается такою же свободою других, соприкасающихся с
нею. Когда лжеучитель распространяет свое лжеучение, он касается уже совести
других, часто немощных, которые не в состоянии, по своей простоте, возражать
ему. С его точки зрения, по суду его искаженной совести, он творит благо. Но
если закон отличает истину от лжи, если для него не безразлично:
распространяется ли истинное учение или зловредная ложь, просвещаются ли
русские люди благодатным, воспитывающим народный дух учением православия или
заражаются непримиримою враждою к нему, враждою к Церкви -союзнице государства:
то он должен стать на страже истины и сказать твердо лжеучителю: доселе
прейдеши и ни шагу далее! Не смей касаться чужой совести! Тут предел свободе лжеучителя,
предел - не свободе его совести - пусть его верует, как хочет, молится, как ему
угодно, - а предел свободе его слова, его действий (ибо, допустив свободу
слова, нельзя логически отрицать уже и свободу действий). Необходимость
полагать такие пределы естественно вытекает - во-первых, из чувства
государственного самосохранения: доколе Россия живет идеалами православия,
дотоле государство обязано, в своих же интересах, охранять сии идеалы от
искажения и разрушения, православную совесть от оскорбления, духовное единство
русского народа от раздробления по сектам, братскую любовь от сектантской
вражды и духовного междоусобия. Во-вторых, пределы свободы пропаганды нужны для
государства из уважения к святой истине Христовой, православным государством
признаваемой, и во имя простой справедливости: надо же оградить простецов от
вторжения в их совесть; не может же православное государство спокойно смотреть,
как беззащитных младенцев веры враг берет и уводит в плен заблуждений, как
поселяет вражду, самую ожесточенную - религиозную вражду между русскими людьми,
между членами одной и той же семьи. Наконец, закон должен положить предел
свободе всякой пропаганды уже для того, чтобы не противоречить самому себе.
Если право привлечения инаковерующих к своему исповеданию предоставлено нашими
Основными законами одной только Церкви православной, то ясно, что для всех сект
и расколов такого права не существует, а следовательно, всякая пропаганда
лжеучений должна быть законом воспрещена. И это тем более, что Государь наш именуется
в законах защитником и покровителем Церкви православной, каковое именование
обратилось бы в простой почетный титул, если бы закон не ограждал его жизненную
силу строгим воспрещением всякой пропаганды угрозою кары за таковую...
