Но когда я уходил, все преподали мне благословение. Я их очень почитал.
Не скажу, что я очень обрадовался, увидев, что отец Клеопа был в одних лаптях. Отец Паисий протянул мне 18 кусочков сахара. И я спросил себя: почему меня отправили в пустыню? Прежде всего потому, что они знали глубокое воздействие и высоту пустыни.
Здесь, в пустыне, нужно уметь беседовать с деревьями. Извлекать пользу из их глубокого молчания и того величавого их колыхания, какое бывает, когда бьют ветры, — чтобы понять, как важна стойкость в деле служения Богу. У них были глубокие корни, и нужно было слышать их величественную речь в их глубоком молчании.
Потом меня забрали из пустыни, и я пришел в монастырь. Я выше всего почитал заботу о спасении, потому что отец Клеопа не ставил вопроса об удобствах, но о жертве, без которой нет спасения. Потому что только жертва и Крест дали Иисусу власть судить после распятия.
Я невыразимо сильно прилепился душой к нему и очень рад, что могу сказать, что меня воспитали такие люди во главе с отцом Клеопой.
В определенный момент, в Великий Четверток, когда я был в монастыре, произошло то, чего я никогда не видел, — омовение ног ученикам. Отец Клеопа, который был настоятелем, поставил и меня в числе тех, кому он должен был омыть ноги. Я получил тогда огромную пользу. Он велел тогда, чтобы меня более не называли братом Ангелом, как меня звали, но чтобы обращались ко мне «отец Ангел», ибо и я учил там людей.
Что действительно обрадовало и принесло мне пользу, так это то, что отец Клеопа улавливал тонкости жизни монаха. Он не пренебрегал этими тонкостями и в индивидуальном порядке поощрял задатки, вложенные в нас Богом.
Великий Клеопа не был лишен особых благодатей. Он и когда проповедовал, и когда молчал, личность его ощущалась в каждом движении в ограде монастыря.
В определенный момент мы с ним оказались в одной ситуации, в лесу. Случилось нам оказаться в совсем молоденькой поросли, и застал нас там нещадный проливной дождь. Нас разделяло расстояние в 30–40 метров, и мы могли видеть друг друга через жиденькие кустарники, и он подал мне знак рукой, приказывая идти к нему, где, он считал, кустарник был погуще, чтобы нам укрыться, потому что не найти было места, где бы на тебя не лило. Мы промокли насквозь.
Я колебался, не хотел идти, потому что тоже нашел место, говорил я ему, но все же пошел, потому что он звал меня с настойчивостью. И вот когда я пошел, метров за 20–30 ударила молния в то место, где только что прятался я. И я сказал себе: «Ты посмотри, что значит послушание». Он был вдохновлен Богом и настойчиво звал меня по той причине, что нашел лучшее место, а на деле благодать Божия действовала так, чтобы в меня не ударила молния. И она ударила в то место, где до этого был я.
